Я тебе не враг
Шрифт:
Не парикмахер, а именно мастер причёсок. Звучит пафосно. И опасно для меня. Новый ход игры, Дмитрий Максимович?
— Разумеется. Вы едете в ресторан. Там подают морских гадов. Дмитрий Максимович, просил узнать, нет ли у вас аллергии на морепродукты, — и снова в словах горничной проскочили злорадные нотки. Светлые глаза её блеснули недобрым огоньком.
Понятно, ещё одна ловушка.
— Нет, передайте Дмитрию Максимовичу, спасибо за приглашение. Я люблю морских гадов.
Сделала акцент на последнем слове. К чему миндальничать,
Пусть держит слово. Если так, то завтра я буду дома.
Завтра. И всё останется в прошлом. Страх, боль, унижение, сладость, смешанная с горечью. Я помнила его поцелуи. К своему стыду, мне хотелось бы ощутить их ещё раз. Последний. Только поцелуи, разумеется.
Варвара кивнула и вышла, оставив на постели закрытый чехол. Дождавшись, пока затихнут шаги в коридоре, я бросилась его расстёгивать.
Внутри было ярко алое вечернее платье на тонких бретельках и с вырезом до середины спины. И записка, обёрнутая вокруг стебля чёрной калы. «Алиса нашла выход из Зазеркалья. Осталось сделать последние шаги».
Намёк понят. Ледовский выполнит обещание.
К счастью, днём мы не пересекались. Когда меня позвали вниз, оказалось, что это охранник Виктор пригласил меня на прогулку с Самсоном. Конечно, не было и речи, чтобы пойти за периметр, но я была рада и этому.
Солнцу, своему настроению, предвкушению освобождения. И сегодняшнего вечера.
— Я же говорил вам, барышня, что ничего хорошего из всего этого не выйдет, — смущённо начал охранник, когда мы углубились в сад.
Самсон был рад мне больше прочих, а когда я угостила его припрятанными специально для такого случая вкусняшками и потрепала по шёрстке, то даже принялся повизгивать от волнения.
— Ты прав. Надеюсь, тебе за меня не влетело.
Он отвёл глаза. Понятно, наказали.
— Прости, пожалуйста. Скажи куда, и я вышлю деньги, что ты мне дал. И больше вышлю, — затароторила я, вдруг почувствовав себя принцесской, вокруг которой все должны были прыгать.
Я ненавидела, когда мачеха вела себя подобным образом, и вот теперь я тоже стала такой же сукой, использующей людей по своему хотению-велению?!
— Не стоит, барышня.
Кажется, я его смутила, и сама смутилась.
— Что вы здесь делаете, Лиза? Разве я разрешил вам уходить гулять? — металлический голос Ледовского заставил меня обернуться и побледнеть.
Меньше всего мне сейчас хотелось смотреть ему в глаза, но я заставила себя это сделать. В его взгляде по-прежнему был серый туман, скрывающий глубокий омут. Войдёшь в него — не вернёшься. А мне надо вернуться.
— Простите, я хотела подышать свежим воздухом. Горничная не сказала, что этого нельзя делать.
Я выпалила всё это, а он молчал и продолжал смотреть на меня, будто я сказала не всю реплику, положенную по роли.
— Я сейчас
Мне хотелось убежать, как школьнице, которую отчитал строгий директор, но я заставила себя уйти спокойно, не опуская головы. Смотрит ли он мне вслед? Вряд ли выкажет слабость при охраннике.
Ничего, я постараюсь о нём не думать до самого вечера.
Поднявшись в комнату, села у окна и принялась листать книгу о лисах. Редкое издание. Я взяла тонкий карандаш и стала делать пометки на полях. Книгу это не испортит, а мне надо сосредоточиться на работе.
Уже скоро вся эта комната, эта страна превратится в воспоминание, а работа останется. У меня были влюблённости, я всегда справлялась с ними с помощью работы. Но то, что происходит со мной сейчас, не похоже на влюблённость. На наваждение, мистический туман, в котором я бреду, вытянув руки, и всё время натыкаюсь на своего тюремщика. И у меня пока нет сил бежать.
Хотя знаю, что спасение близко. И не желаю, чтобы он быстро отпускал меня. Пусть помучается. Наверное. Или поиграет, если так угодно, и я тоже включусь в его игру.
Я мотнула головой и вернулась к чтению. Пришлось перечитать одну страницу несколько раз.
За этой книгой я гонялась несколько месяцев. Издание для узкого круга специалистов по лечению лисьих, оно было выпущено малым тиражом, а я вот так карябаю на полях острым карандашом! Конечно, эту книгу я оставлю здесь, мне чужого не надо.
Что он сделает с ней потом, когда я уеду? Должно быть выкинет.
И не посмотрит на мои записи.
Вечер подкрался незаметно. Мне всё-таки удалось пролистать почти половину книги, как явилась парикмахер-стилист. Дама неопределенного возраста с чемоданчиком парикмахерских аксессуаров и средств для макияжа.
Было в её облике что-то воздушное. Я сразу окрестила её Феей за тонкую, высокую фигурку и копну завитых в тугие пружинки светлых волос.
— Мне велено подготовить вас. Не бойтесь, — произнесла она, заметив замешательство на моём лице. — Я сама не терплю вульгарность. Сказали, макияж должен быть ярким, но я сделаю так, что вы будете королевой. Есть пожелания по причёске? Мы можем поднять волосы наверх, чтобы оголить шею, это будет эффектно.
— Нет. Просто чуть подкрутите, поднимите с висков, а так оставьте распущенными.
Фея кивнула и принялась за работу. Я сидела у столика с зеркалом, который внесли сразу за стилистом, и следила за тем, чтобы не быть слишком сексуальной. Не хотела сходства с его Миланой.
Моя бы воля — совсем осталась бы ненакрашенной. Пусть видит меня такой, какая есть. Пусть не думает, что я хочу ему понравиться.
И всё же, закончив с причёской, Фея принялась рисовать мне лицо. Взмах — и подчеркнула острые скулы, второй — и на моих веках нарисованы идеально ровные, но не совсем тонкие стрелки. И, конечно, не удалось избежать алой помады.