Я тебе объявляю войну!
Шрифт:
– Ясно, значит, остальных он прикопал в фамильном особняке! Ах! – я несла бред, отчаянно заламывая руки, лихорадочно хватая себя за волосы, растрепав аккуратно заплетенную косу, закрывая лицо руками.
– Успокойся, никого он не убивал!
– Я буду первая! Макс, сам подумай, ну не отпустит же он меня с миром! – я нервно ходила по дорожке между деревьями взад-вперёд, схватившись за голову.
– Он не убьёт тебя! – парень подскочил ко мне и встряхнул за плечи.
– Да кто ему помешает?! – я уже орала, отталкивая его руки, но он только крепче прижимал меня к себе.
– Я! –
– Не трогай меня! – я отшатнулась от него, но он только крепче сжал меня в объятиях.
– Тише, тише! – шептал он.
– Отпусти! – я с силой оттолкнула его и, спотыкаясь, бросилась к дому.
Забежала в санузел на первом этаже, чтобы привести себя в порядок. Оправила одежду, переплела косу, побрызгала в лицо холодной водой, аккуратно промокнув кожу бумажным полотенцем. Надеюсь, никто не был свидетелем наших с Максом объятий, иначе даже страшно подумать о последствиях.
Прихватив в библиотеке книгу, до конца дня я просидела в своей комнате. Если бы кто спросил меня о чем роман, я бы не смогла ответить, настолько была погружена мыслями в произошедшие события от разговора с мучителем, до неожиданных объятий с Максом.
А вечером пришёл Марк. Он был одет в футболку, обтянувшую его рельефный торс, и домашние штаны. Уверенными шагами, пройдя в комнату, он резким движением вырвал меня из кресла, в котором я читала книгу.
– Я был слишком мягок с тобой, – произнёс он, грубо швыряя меня на постель, и наваливаясь сверху. – Ты понятия не имеешь, что такое отвратительный секс. Я покажу тебе.
Глава 9.
Холод. Меня окружал арктический холод. Я лежала на дне ванны, поливаемая ледяными струями воды. Я не могла пошевелиться, все тело болело. Саднило горло, лёгкие до сих пор жгло от нехватки кислорода, ныла едва не вывихнутая челюсть, тянуло низ живота, между ног невозможно было дотронуться, да я и не пыталась. Лицо, грудь, ягодицы горели огнём от пощечин и шлепков, губы были искусаны до крови, по всему телу багровели засосы и кровоподтеки, оставленные его пальцами. Волосы слиплись в грязный ком, он использовал их вместо тряпки…
Обрывками приходили болезненные воспоминания.
Бросок на колени. Пощечина, одна, вторая, третья, резкий рывок за волосы, запрокидывающий голову…
«Твои губы сегодня будут здесь», – указал Марк на основание члена, толкнув его глубоко мне в рот, обхватив челюсть, чтобы я не сжала её, безжалостно тараня гортань. А когда его орган упёрся в горло, и я уже не могла принять ни на миллиметр больше, ублюдок, крепко фиксируя голову за волосы, зажал мне нос…
Обжигающий шлепок ладони по груди, мой крик, грубые пальцы оттягивают, щипают и выкручивают соски, пока он с силой вбивается в моё тело…
«Как думаешь, поместится сюда моя рука? – спросил он, широко раздвигая мне ноги, устраивая себе передышку после многочасового марафона. Я в ужасе пытаюсь вырваться. – Не дергайся, дрянь, а то порву!»
«Поместилась», –
Марк терзал моё тело до самого утра. Я уже не кричала, я хрипела, умоляя отпустить меня, беззвучно открывая рот в немых просьбах о прощении. Он насытился только с рассветом, когда я уже не шевелилась. Отнес меня в ванну и бросил там одну, выкрутив холодную воду на полную мощь.
Я не знаю, сколько времени я пролежала в ледяной луже под ледяным дождём. Меня обнаружила горничная, которая долго пыталась растормошить меня, поскольку я не шевелилась. Наконец, удостоверившись, что я жива, она помогла мне помыться, завернуться в полотенце и дойти до постели. Путь в несколько шагов до кровати показался мне вечностью. Каждое движение отдавалось дикой болью в промежности. Уложив меня, приговаривая что-то о молодых девчонках, падких на легкие деньги, женщина принесла горячий чай, завернула меня в одеяло и вызвала Шульца. Я знала, что больше не увижу её, что ей хорошо заплатят за молчание, хотя она и так уже сделала поспешные выводы.
Александр Янович явился в течение получаса, но не смог добиться от меня ничего. Я противилась осмотру. Хрипло кричала при попытке притронуться ко мне. Не принимала лекарств и не поддавалась никаким уговорам. А он разводил руками, не решаясь действовать силой.
– Не трогайте меня, – бормотала я в полубреду, кутаясь в одеяло, – не трогайте, пожалуйста, не надо. – Я не замечала, что плакала, что слезы пропитали подушку.
– Ангелина, ты вся горишь, – пытался вразумить меня доктор, – я всего лишь осмотрю тебя.
– Мне холодно, – просипела я, – не трогайте меня, не смотрите на меня.
– Что с ней? – услышала я знакомый голос и в комнату ворвался удушающий запах перегара. Я вжалась в подушку, натягивая одеяло на голову, отползая к стене. Тело не слушалось, но я упрямо, сквозь боль, по миллиметру отодвигалась от края.
– Это вы мне скажите, что с ней! – гневно высказался Александр Янович, но быстро взял себя в руки. – Она не даёт осмотреть себя. Лекарства не принимает.
– Не трогай меня, Марк, – продолжала я хрипло бормотать, вжимаясь в стену, – я сделаю все, что скажешь, только не трогай, я не могу больше. Мне так больно…
– У неё жар, – услышала я голос доктора. – Горничная сказала, что нашла её лежащую в ледяной воде. Неизвестно, как долго она там пробыла, я подозреваю воспаление лёгких.
– Мне холодно, – жалобно пролепетала я, прежде чем отключилась.
Я проснулась от удушающего кашля, когда за окном было темно. Открыв глаза, я долго пыталась сообразить какое сейчас время суток. Горло и лёгкие горели, нестерпимо хотелось пить. Я попыталась встать, но закружилась голова, и меня чуть не вырвало от… запаха кубинских сигар. Я пристально всматривалась в темноту, но комната была пуста. Воды на прикроватной тумбочке не было, и я снова впала в забытие.