Я тебя, как минимум, люблю
Шрифт:
— Элли…
— Я не хочу ничего слушать. Мне не жалко, конечно. Я вижу, что ты счастлива. Я никогда не видела тебя такой! Но… Всему же есть предел. Если бы ты видела, как вы смотрели друг на друга в ресторане! Я в шоке просто! Сумасшедшие!
— А разве это было заметно? — спрашивает Аделия, когда они входят в квартиру и бросает пиджак на тумбочку.
— Я не знаю, как Джери мог это не заметить. Но, видимо, он настолько увлечен тобой, что ему не до этого было.
— Я сейчас убегу к нему — не слушая всю болтовню отвечает
— Что ты сейчас сказала?
— Я сейчас побегу к нему.
— Но ведь он же уезжает! — ничего не понимая, отвечает подруга и садится на кровать.
— Нет. Это для вас всех он уезжает. Я точно знаю, что у меня еще есть время.
Не слушая возмущённую болтовню Элли, Аделия набирает его номер.
— Мне нужно тебя увидеть — коротко говорит она.
— Ты сумасшедшая.
— Послушай, твоё «я жду» значило то, что ты никуда еще не едешь. Я знаю, что ты еще часа три будешь здесь.
— Да. Только я не думал, что ты согласишься.
— Где ты будешь меня ждать?
— На центральной площади.
— Давай у фонтана.
— Конечно.
— Хотя, ты итак промок от дождя — расстроенно говорит она.
— Мне всё равно. Главное, сейчас — это увидеть тебя.
Странно, что мы всегда боимся делать то, чего очень сильно хотим. Мы убеждаем себя в том, что правильно, хотя, по сути, правильного и неправильного не существует. Всё относительно. Всегда убеждаем, что если мы остановимся, то так будет лучше. Что лучше будет, если мы не скажем слишком много. Всегда упираемся в слово «слишком». Мы не переступаем через какую-то невидимую грань. Хотя, на ней-то всё и основано.
Мы всегда пытаемся уловить рубеж между эмоцией и чувством. Между горьким и сладким. Между сумасшествием и адекватность. Мы всегда ходим по этой тонкой линейке и всегда боимся сделать шаг влево или вправо. Мы часто просто боимся Мнений. Законов. Позиций. Принципов. Но иногда, чтобы почувствовать, что такое счастье, нужно упасть. Потому что иногда упасть — значит полететь.
Аделия даже не собиралась. Ей было всё равно, что на голове растрёпанные волосы, а на ногах кеды, потому что балетки были мокрые насквозь.
Снова дождь, автобус, метро. В ушах их песня. Их танго. Она знала, что если приедет раньше назначенного времени, то тогда он всё поймёт. Она пыталась идти медленнее, но ничего не получилось.
Он шёл навстречу от фонтана. Быстро, но словно пытаясь себя сдержать. Не было никаких слов. Они столкнулись. Она встала на носочки, и он обнял её так крепко, что казалось, что все её кости прохрустели.
Он обнял крепко не сразу, словно пил вино. Сначала мелкими глоточками, а потом захотел опустошить бокал до дна.
Она обхватила его шею руками. Крепко. Настолько крепко, насколько могла. И он утонул в ней….
Его руки дрожали, дыхание было настолько сильным,
Отто любил её. Безумно. Сильно. Безнадёжно. Если бы время могло остановиться тогда! Наверное, они бы и умерли так, держась друг за друга.
— Пусти уже меня — практически взахлёб от переполняющих чувств, сказала она — Отти, знаешь, я…
Он не дал ей закончить. Он посмотрел в её глаза и от этого взгляда, она хотела быстрее убежать, поэтому просто отбежала от него и начала нести всякую чушь.
Он схватил её за руку и резко повернул к себе. Они встретились глазами только на сотую долю секунды. Её губы ощутили его вкус. Сладкий, дикий, дрожащий.
Голова кружилась так сильно, что было всё равно на то, что происходит вокруг. Он пытался целовать её долго. Он жадно хватал её губы и целовал, словно это был последний раз, когда он мог себе это позволить.
— Моя… Моя Адель — твердил он, не отрываясь от неё.
Впервые она испугалась своих чувств и попыталась вырваться от него. Эта борьба, казалось бы, могла продолжаться вечно. Он снова поцеловал её. Она снова пыталась отбиться, но не могла, потому что их мысли были одинаковы, они сливались во что-то одно целое. Он любил её. Больше жизни, а она в тот день впервые сгорала в его руках.
— Любимая… — как безумный повторял он, не выпуская её из объятий.
Неожиданно она вырвалась и побежала вперед по улице, твердя всякую чушь. Она боялась снова столкнуться с ним, потому что знала, что тогда сама не сможет остановиться.
Теперь они шли друг напротив друга. Она посреди фонтана по бортику, который не заливался водой, а он по бордюру, напротив.
— Адель, быстро иди ко мне — нежно улыбаясь, кивнул он ей.
— Не-а — смеясь, ответила она и побежала дальше.
Он стоял напротив, такой спокойный, грустный и счастливый. Казалось, что ему нравится её дурость, сумасшествие, её очень странный смех и все глупости, которые она рассказывает. Он любил её за то, что она просто была.
Аделия дошла до края фонтана.
— Снимешь меня? — улыбаясь, спросила она.
— Конечно.
Но как только он подошёл, она сама спрыгнула и снова оказалась в его руках. Он снова дрожал. Он хотел её больше всего на свете.
Теперь они шли рядом. Её еще никто не держал так крепко за руку. Так держат только тогда, когда бояться отпустить, когда не могут отпустить. Его пальцы крепко впились в её руку.
— Я ненавижу тебя, наркотическая девочка — сказал он и снова обхватил её плечи.