Я тебя не отпущу
Шрифт:
Выехали со двора мы тоже молча, я подала голос только когда Рома выехал на междугороднюю трассу:
— Куда ты меня везешь?
— Домой.
— К бабушке домой, — взвыла я, — она ждет. И вещи мои у нее.
— Вещи твои у меня в багажнике. И бабушка уже не ждет, — я громко выдохнула, представляя как расцарапываю наглую физиономию Романа. Легче не стало.
— Скажи, что ты не ввяжешься в неприятности, — все-таки попросила я, почему-то вспомнив о маме. Она всегда за него переживает…
— Не ввяжусь, — подумав, пообещал Рома. — Обещаю.
Мы подъехали к моему дому поздно ночью. Рома полез в багажник,
— Шлюха, — услышала я со стороны знакомы голос, отпрянула от Ромы и резко обернулась, — значит мне не соврали, — брезгливо сплюнул Никита, разворачиваясь.
— Как ты ее назвал? — спросил Рома. Сжимая кулаки, но по-прежнему обнимая меня. Никита уходил быстро, не оборачиваясь.
— Не надо, — тихо попросила я, опустив голову. Было настолько гадко и противно от самой себя…
— На меня посмотри, — попросил Рома, хватая меня за подбородок и заглядывая в глаза, — Пошли, — вздохнул он, поднял мою сумку, взял за руку и повел домой.
Глава 16
Шлюха, значит… Рома сделал пометку в уме- сломать нос зануде. Потом, когда Вику домой отведет. Он хотел остаться, так, что распирало все внутри. Но дела, мать их. Проблемы сыпались со всех сторон и от его действий зависела и ее безопасность тоже. Вора они так и не нашли. Да Рома уже сомневался, что это был обычный хулиган. Слишком хорошо прятался. И это бесило.
Нападение это. Зеленые спортивные машины в городе только у трех человек. Один из них — Валет. Злость кипела и распирала. В таком состоянии Роман горы мог свернуть. И сворачивал.
С детства за свою жизнь сам боролся и сам отвечал. Мать бухала без продыху, отца он не знал. Да и мать скорее всего не знала от кого залетела. Мужики из дома не выводились. Пьяные, мерзкие. Когда Роме исполнилось семь, в один день мать вышла из коматоза и решила, что не может больше кормить и воспитывать ребенка. Одела его в самую приличную одежду и отвела к детскому дому. Заходить даже не стала, оставила стоять на пороге.
В тот день Рома понял, что жизнь — дерьмо и никому доверять нельзя. Особенно самым близким. Именно они причиняют самую сильную боль, бросая тебя на произвол судьбы. В детском доме он быстро обжился — давно научился бороться за свое место и кусок хлеба. Зубами и когтями выдирать у судьбы самое лучшее для себя. И верить только себе.
Ирине Витальевне он будет благодарен до конца дней. Они с мужем подарили ему счастливый билет. Возможность учиться и жить нормально. Столько любви, что давала ему приемная мама он не получал никогда. И отвечал им преданностью. Не любовью, любить больно. А вот дружбу и преданность он ценил на вес золота.
Учился днем, а ночью разгружал вагоны, подрабатывал в шиномонтажках и автомастерских. Тогда его начальник заметил, что у мальчика золотые руки. И по-отечески посоветовал развиваться именно в этом направлении. Рома чувствовал машины, сам не знал как, но по звуку мог определить поломку. С того дня он практически жил в автосервисе, откладывал каждую копейку, чтобы свое дело открыть. И учился, много.
Когда
Вика всегда для него была табу. Чужим человеком, домашней девочкой, которую трогать нельзя. Да и не до того было, шлюх вокруг всегда хватало. Потрахался и забыл. Он не мечтал о большой семье, как многие детдомовцы. Он мечтал о хорошей жизни, о том, что ему не придется беспокоиться, что еду купить не на что. А Вика … она другая. Легкая, воздушная. После того, как она уехала поступать, он вообще забыл о ее существовании.
А тогда, у подъезда торкнуло. Но бля, не бывает ведь так, а торкнуло не по-детски. Так, словно земля из-под ног ушла. Она другая стала, взгляд изменился. От скромной и стеснительной девчонки и следа не осталось. Холеная, уверенная в себе женщина. И взгляд прямо в глаза… Женщины редко могли так смотреть, обычно взгляд отводили. А эта смотрела, грозно так, недовольно. А его повело от взгляда. И понял, что его будет, просто осознание пришло — моя. И сам обалдел.
Ее сопротивление умиляло и распаляло еще больше. Первобытный инстинкт — бегут, значит нужно догнать. И догонял с каким-то нездоровым азартом. Никита его бесил. Так, что хотелось по асфальту размазать. Слишком интеллигентный, слишком правильный, благородный бля… Знал он это благородство, особенно когда досье прочитал. Вика точно не знает о подпольных операциях, да и о двух детях от разных жен, которые папочку в лицо не видели. И алименты не получают.
Расстроилась, носом шмыгает. Какого хера, мать вашу? Ей разве плохо с ним было? Стонала как ненормальная под ним. А потом жалеет? Нафига жалеть, раз хорошо было? Рома боялся женских слез, не зная как реагировать, всегда предпочитал сбегать. А тут успокоить захотелось, но Леднев сообщение прислал, просил приехать. Значит дело срочное.
— Пошел вон, — сквозь зубы выпалила Вика, когда они поднялись на нужный этаж. Вырвала свою сумку из рук и смотрела так… Как на врага, — Мне повторить? Пошел вот отсюда! — кричала, в грудь толкнула с силой, что он шаг назад сделал.
— Да угомонись ты, — попросил он, не понимая ее реакции. То плачет и сжимается, то кричит.
— Угомонюсь. Как только ты уйдешь, — решительно пообещала Вика. — Больше не желаю тебя видеть! Это ведь ты ему позвонил, да? Ты! — И кулаками по его груди стучит. Дурилка, бля. Руки не сломай. Схватил ее за запястья и слегка встряхнул, чтоб в себя пришла.
— Долбанулась? Не звонил я ему.
— А кто тогда его предупреждал? Кто сказал, что мы именно сейчас приедем? Он на работе сегодня должен был быть, а сам сюда приехал! — она не пыталась высвободиться, тряслась вся так, что сердце сжималось. И точно, что он там ляпнул? «Не соврали ему?».
— Иди домой, умойся и ложись спать. Я все решу, — пообещал Рома, заглядывая Вике в глаза.
— Решай. Без меня. Чтобы больше я тебя не видела, — выдернула руки и развернулась. Трясущимися руками не сразу попала ключом в замочную скважину.