Я тебя не отпускал
Шрифт:
— «Он не был приветливым мужчиной, скорее, наоборот. И покорял женщин своим отчужденным, чуть надменным взглядом. Он словно говорил им — я обитатель совершенно иных пространств. Я уведу вас с собой. Я придам смысл всему, чему обычные мужчины не придают значения! Другими словами, его взгляд был обещающим нечто неземное..».
Читаю плавно и уверенно, едва ли понимая смысл написанного. Поднимаю на Вадима Павловича вопросительный взгляд.
— Да! — кивает он. — Прекрасно. Идеально. То, что нужно.
Сглатываю
— Мы вводим новую ночную рубрику. Ваш голос — это нечто. Но Вы, наверное, и так в курсе этого. Тембр очень сексуальный. Речь у Вас правильная, дикция прекрасная… А я уже неделю слушаю претендентов, и всё мимо кассы.
— Ой… — неуверенно расчесываю пальцами волосы. — Я не умею работать в эфире. Я растеряюсь.
— Алиса, но запись же идет до эфира, потом разбавляется музыкальными треками. Аудио-редактор уберет откровенные косяки за этот интервал. Сценарии у Вас будут, да Вы же сами их пишете к некоторым рубрикам как второй редактор. Не вижу проблемы. К тому же, гонорар будет не ниже, чем у выпускающего редактора. Согласитесь на пилотный выпуск!
Волков запретил строго настрого работать в медиа. Но имел в виду — попадать на камеры. А голос — это же не видео, и даже не фото. Поработаю до лета, а потом переедем куда-нибудь. У меня будет хорошее резюме. Устроюсь на менее «заметную» работу. Ну кто может услышать и узнать мой голос в Тюмени на ночном радио? Мало ли похожих голосов? А работать дома и получать приличные деньги — это редкость. Надо соглашаться…
— Только у меня условие, Вадим Павлович. Нигде не будут фигурировать мои фотографии.
— Легко, Алиса! Гарантирую Вам загадочность.
Глава 2. Смерть за спиной просветляет
Перед тем, как зайти в палату к отцу, дожидаюсь его лечащего врача.
— Какой прогноз?
— Прогнозов больше нет. Метастазы… Лимфоузлы поражены. Теперь только ждать, какой из органов откажет первым. Вероятно, печень.
— Сколько осталось?
— До полугода. Но, на самом деле, гораздо меньше.
— Вс"e же было под контролем!
— Вс"e бы и было под контролем, Демид Альбертович. Но опухоль поразила оба яичка. А Альберт Маркович отказался от удаления. Лучевая терапия не дала необходимого эффекта.
— Господи… — от ужаса у самого вс"e к хренам сжимается. — Кастрация или смерть?
— Страх кастрации у мужчин очень силен, и они всегда надеются на менее радикальные меры. Сначала лучевая терапия давала неплохой эффект. В какой-то момент нам показалось, что мы достигли ремиссии. Но раковые клетки креативны. Они вышли в кровоток. Стресс ускорил развитие болезни. А Альберт Маркович пропустил несколько плановых обследований, запустив ситуацию.
— Ясно. Болевой симптом?
— Он на морфиносодержащих препаратах.
— Я зайду?
— Он
Мы давно не говорили с отцом. Я не держу на него обиды за то, какое решение он принял относительно меня по наследству. Но я и не сожалею о своих решениях — я забрал сво"e. Каждый из нас по-своему прав.
Приоткрываю дверь. Встречаюсь взглядом с моей молодой мачехой. Ах, да! Надо было постучать. Постоянно забываю об этой детали.
— Доброго дня, — захожу в палату.
На руках у Натальи годовалый мальчишка. Это мой брат. Марк.
Отцу ставят капельницу.
Присаживаюсь перед мальчиком. Мы первый раз видимся.
— Привет, брат, — пожимаю пухлые пальчики.
Мальчик не реагирует, продолжая смотреть в сторону. Бабушка немного рассказывала о нём. Марку ставят аутизм. Он практически не реагирует на людей. Вижу, как у Натальи трясутся пальцы, которыми она сжимает его.
И вообще она очень худа, измотана, глаза нервно блестят. Подурнела. Теперь моя мачеха не выглядит моложе меня. Из покладистой незаметной мышки она превратилась в грубую крысу, зажатую в угол. Впрочем, Наталья всегда была неприятна мне.
Пересаживает мальчика в стоящую рядом коляску.
— Демид, — заламывая руки шепчет негромко. — Помоги мне. Он не оставляет мне ничего! Только «ежемесячная сумма на содержание» и маленькая квартирка.
— Квартира на Пресне? — думаю, он отдал ей эту.
— Да.
— Нормальная квартира, Наталья. Гостиная, две спальни. Практически центр Москвы.
— У меня больной ребенок, как я буду?!
— Марку требуется лечение?
— Не знаю я! Пока не до этого, — нервно. — Боже… Как мы будем жить?? Он даже не оформил её на меня, чтобы я не продала, понимаешь? Мы просто будем там жить!
— Ну, и живите. Никто же не отбер"eт.
Смахивая сл"eзы, отходит к окну. Сзади, в кармане коляски, игрушка. Вытаскиваю, протягиваю Марку. Не смотрит.
— Да, ему вс"e равно, можешь не стараться! — обиженно.
Всовываю в пальцы резинового зверька. Сжимает, не глядя. Ещё раз, ещё раз, еще раз… Звука не раздается.
— У него пищалка из игрушки выпала, — рассматриваю я игрушку в его руках снизу.
— Это я вытащила. Достало уже… Пищит и пищит. Сил нет слышать!
Мля…
— Держись, брат, — треплю по голове.
Медсестра наконец-то уходит. Я подхожу ближе к отцу.
— Здравствуй, сын. Был уверен, что ты придёшь.
Жесть… Год назад ещё был цветущим мужчиной, теперь иссушенный старик. Как быстро, неожиданно, неумолимо и страшно.
— Как ты?
Болезненно и мутно ухмыляется.
— У меня несколько просьб. Вс"e по канону.
Киваю.
— «Дети из нашей семьи не должны быть брошены».
— Согласен.
— Проследи. У меня три сына и внук.