Я тебя не променяю
Шрифт:
– Кость, ты даже сейчас ржёшь.
Хотя и улыбалась при этом.
– Я ржу потому что…
Он уже не обнимал за плечи, одной рукой отодвинул волосы, открыл шею, водил по ней пальцами, ладонь другой положил на талию, проник под кофту, под пояс джинсов и говорил медленно, делая паузы, переводя дыхание, и каждое его слово, каждое прикосновение отзывалось в Саше чувственным трепетом.
– Я очень тебя хочу. А ты… так близко. И никого кроме нас. И мне сложно… стоять и болтать. До сих пор… только болтать. Сашка!
Костя развернул её лицом к себе, заглянул в глаза,
– Я правда тебя люблю, – прошептал Костя, оторвавшись от её губ. То ли ещё раз подтверждая собственное чувство, то ли убеждаясь, что всё на самом деле происходит.
А смущение действительно пропадало, растворялось в томительном мареве желания, бесследно исчезало, словно снималось вместе с одеждой, а когда Костины губы, осыпав поцелуями шею, спустились к её груди, Саша не сдержалась и тихонько застонала. От удовольствия, от нетерпения.
9
Варя вернулась раньше, чем они успели проснуться, ввалилась в комнату, потягиваясь, произнося:
– Как я спать хочу.
И тут же застыла.
– Здрасьте.
Саша решила, что вообще не будет никак реагировать, а Костя приподнялся на локте, произнёс сонно:
– Я сейчас уйду. Мне ещё на работу надо.
– А-а-а… ну-у-у… – протянула Варя и попятилась. – Ты особо не вскакивай, подожди. Я пока на кухню.
Она торопливо смылась из комнаты, на кухне грохнула чем-то. Костя тряхнул головой, сбрасывая остатки сна, откинул одеяло. Когда перебирался через Сашу, наклонился к ней, поцеловал, спросил:
– Может, сегодня всё-таки лучше ко мне, в общагу? Там сейчас почти никого.
Она поняла, что не желает дожидаться вечера, что даже близкое присутствие подруги её почти не смущает. Обхватила Костю за шею, заставила опять наклониться, голодно приникла к губам.
– Сашка. Саш. Я же так не уйду, – раскаянно прошептал тот. – И твоя Варя нас прибьёт. Прямо в процессе.
Она не выдержала, прыснула от смеха, отпустила его.
Костя сел на край кровати, произнёс, в спешке натягивая одежду:
– Я тебе позвоню, как только освобожусь. Хорошо?
Саша кивнула. Говорить совсем не хотелось, хотелось по-прежнему общаться жестами, движениями, прикосновениями. А Костя застыл на месте, видимо, борясь с противоречивыми стремлениями: ещё раз поцеловать на прощание да так и не добраться до двери или всё же уйти. Она вжалась щекой в подушку, не отводя от него взгляда, зашевелилась, натянула одеяло на подбородок.
– Сашка. Чёрт, Сашка. Ну как я так пойду?
В кухне опять грохнуло.
– Ну всё. Хорошо. Пока. До вечера. Ладно? – Костя говорил, продвигаясь спиной к двери.
– Ладно. Пока, – всё-таки произнесла Саша, но, кажется беззвучно.
Костя скрылся в дверном проёме, а через минуту крикнул из прихожей:
– Я ухожу. Дверь просто захлопнуть?
– Да! – молниеносно отозвалась Варя.
Она притопала в комнату, плюхнулась на
– Я сейчас лучше лягу спать, а поговорим потом. Если, конечно, получится заснуть, – проворчала, укладываясь, и опять посмотрела на Сашу. – Надеюсь, ты не станешь мне рассказывать, насколько твой Даньшин хорош в постели.
– А когда я что-то такое рассказывала? – озадачилась Саша.
– Не ты. Дина. – поправила Варя и вольно процитировала: – «И тачка у него круть, и прочие части тела». – Усмехнулась в потолок и снова обратилась к собеседнице. – Да, кстати. И как же теперь Герман?
– А что с ним?
За всё время Саша о Германе даже не вспомнила, да и сейчас не слишком-то хотелось, но Варя приподняла голову, подпёрла её согнутой в локте рукой.
– Вдруг он до сих пор на что-то рассчитывает? Как подкатит с очередным букетом. А ты тут… с Костиком.
– Ну так и всё, вопрос исчерпан, – заключила Саша и сразу напомнила: – А ты же не болтать, спать собиралась.
Варя поджала губы, глянула многозначительно.
– Опять прячешься.
– Я не прячусь, – уверенно возразила Саша. – Просто мне до него дела нет. Так зачем о нём думать и говорить?
Действительно – зачем? Она и не думала, и не говорила, ночи проводила с Костей в общаге, пока не закончились выходные, и те, кто уехал домой не начали возвращаться. Однажды, выйдя утром из блока, столкнулись с девушкой.
– Мил, привет! – едва увидев её, воскликнул Костя, не промедлив ни секунды, не задумавшись, словно та была органичной частью общежитского быта, привычной составляющей, которая вызывала автоматическую реакцию. И девушка уже собралась ему ответить, шевельнула губами, но зависла, наткнувшись взглядом на Сашу, выдохнула что-то вроде вопросительного «А?» да так и застыла с приоткрытым ртом.
Она была выше Саши на полголовы и фигуристей, к тому же, будто на контрасте, светловолосая, но не классическая глянцевая блондинка, а как раз наоборот, вся такая уютно-милая, домашняя, опекающая. Наверняка ещё и староста в своей группе, а в общаге добрая хозяюшка, к которой всегда можно обратиться, и которая непременно поможет, не важно в чём: накормит умирающего от голода соседа, одолжит сахара или чая, даст списать контрольную по какому-нибудь сопромату, выслушает слёзную историю несложившихся отношений, успокоит и пожалеет.
Спустя пару секунд она всё-таки пришла в себя, даже поинтересовалась у Кости:
– Ты уже приехал?
– А я никуда и не уезжал, – ответил тот, оглянулся на Сашу, не сдержал красноречивой улыбки, и, такое впечатление, собрался счастливо выложить перед случайной встреченной соседкой вот прямо всё: «Это Саша. Моя девушка. Я её очень люблю. И она любит меня. Потому мы сейчас и вместе. Если ты вдруг не поняла».
Хорошо, что Мила опять не впала в ступор, произнесла:
– Ага. Ясно. – И поспешно добавила: – Я пойду. Мне некогда. Надо… тут… – она замялась, не в состоянии придумать что-нибудь вразумительное, беспомощно повторила: – Надо… – Но, так и не договорив, рванула с места вдоль по коридору, а они двинулись в противоположную сторону.