Я тебя верну
Шрифт:
— Ладно, давай блинчики. Порежу на кусочки, — соглашаюсь я. Беру нож и вилку, начинаю ими орудовать.
Глаза дочери загораются тысячами искр восторга. А мое сердце разрывается на части! Господи, как они похожи! Сходство Миры с отцом очевидно, если хорошо знать обоих.
Тем временем Мирослава садится ровно, деловито расправляет подол.
— Мама, она его дочка. Тесты меня не пугают. Скоро все узнают об этом. Просто ты первая.
И Лёша. Лёша тоже узнает сегодня.
Мира лопает блины с повидлом так, что за ушами трещит.
Доставлено. Прочитано.
Несколько секунд тишина. Потом приходит улыбающийся смайлик. И едва я успеваю улыбнуться в ответ, падает сообщение от Лёши:
«Марин, я выхожу к тебе. Соскучился страшно».
Глава 19
Данил
Пульс частит после встречи в ресторане. Иду по улице и понимаю, что успокоиться не могу. Сотовый сжимаю.
Я не знаю, буду ли говорить то, что задумал. Обычно не совершаю поступков на эмоциях. Три года, как не совершал. Гудки прерываются.
— Раиса Германовна, утро доброе. Как твое здоровье? — говорю в трубку.
Раиса работала в усадьбе отца еще до того, как тот познакомился с моей матерью. Отвечала за питание и порядок. Стоит ли говорить, что она знает меня с рождения.
Ладили мы не всегда. Когда отец в очередной раз обозвал меня ублюдком и вышвырнул, наконец, из дома, я ушел, хлопнув дверью, и ни разу за следующие десять лет не поздравил Раису с днем рождения, не говоря уж про Рождество и Пасху. Я был той еще неблагодарной сволочью, признаю.
Потом отец умер, я вернулся за наследством, и мы с Раисой помирились. Недавно она приболела и решила, что с нее довольно. Пора помирать. Две недели с постели не встает, с врачами общается напряженно. Устала она будто бы. А как помочь — попробуй разберись. Все разговоры о том, где ее хоронить и как отпевать.
— Данил, потихоньку. Жива пока, что еще нужно? Ты когда возвращаешься? Сегодня? Поэтому звонишь? У меня ничего не готово! Сил нет, пошевелиться не могу.
— Нет, увы. В Москве дела. Надеюсь, через неделю.
— Через неделю! О-хо-хо. Если доживу, увидимся, — отвечает Раиса со вздохом. — Если нет, то ты знаешь, что делать. Я все тебе объяснила. И не раз, заметь.
— Помню. Но погоди пока отчаливать на тот свет. Новости есть.
Паузу делаю. Странное чувство. Как будто волнуюсь. Наверное, когда ты узнаёшь, что скоро станешь отцом, начинаешь хвастаться друзьям и родственникам. Так делают мои приятели, вспомнить хотя бы Павла: последние два месяца его не заткнуть. В моем же случае эмоции смешанные. Люди не хвалятся тем, что у них есть дети, которых от них скрывали.
Не хвалятся внебрачными детьми.
И тем не менее меня распирает.
— Так это разве от меня зависит? Как суждено. И никакие новости не помогут, — бормочет Раиса.
— Ты сидишь?
— Лежу я, Данил. Куда там!
Слышу свой собственный голос:
— Я вчера узнал, что у меня дочка подрастает. Ей примерно два с половиной года.
И
Раиса в ответ молчит. Потом настороженно переспрашивает:
— Кто подрастает? Не расслышала.
Я смеюсь. Громко. Немного нервно.
— Со слухом у тебя все в порядке, не прикидывайся. Дочка у меня есть.
Второй раз произнести эту фразу чуть проще. И даже будто привычнее. Хотя пульс продолжает ускоряться. Идея чужеродная. Мысль непривычная. Я каждый раз усилие делаю, чтобы осознать.
— На конференции встретился с Мариной Кузнецовой. Помнишь такую? Наверное, нет.
— Помню, кто ж Марину Кузнецову на хуторе не помнит? Важная вся из себя, прикатила на свадьбу на машине, которую ты ей подарил. Спасибо, что не к загсу! Потом только ее остаток вечера и обсуждали.
— Да. Это та самая Марина. Вот она девочку родила. Мою.
Раиса делает громкий вздох, и я невольно улыбаюсь шире. А потом случается нечто непонятное. Раиса начинает тараторить. Возмущения вырываются из едва живой старушки как из пулемета:
— И ты не рассказывал! Все эти годы я просила у тебя внуков, и ты молчал! Да что же ты такой бессовестный! Видеть тебя не хочу! Я еще на той неделе могла умереть!
— Я не знал, — едва успеваю вставить слово.
Раисе по фигу, что я бизнесмен и что у меня только машин на полсотни миллионов. Раньше она могла меня семилетнего из кухни веником выгнать, сейчас не заржавеет наорать. Я ей прощаю, честно говоря, намного больше, чем матери. Наверное, потому ей первой и звоню.
Услышав меня, Раиса замолкает. Я тоже молчу. Эта тишина противнее лезвия, что царапает по металлу. Мозг кипит. Надо поспать, но пока не получается.
Херово все вышло. Согласен.
— Женился же, — говорю тише. — Марина решила, что от нее ребенок мне не нужен. И растила сама.
От Раисы ни ползвука. Произношу бодрее:
— Я видел ее вчера и сегодня. Девочку эту.
— Бог ты мой! И как она? Понравилась тебе?
— Разве ребенок может не нравиться?
Раиса прочищает горло. Становится некомфортно. Мы с ней думаем о моем отце.
— Она крутая, — говорю я. — А внешне... Светленькая. Голубоглазая. Мелкая правда — кажется, одной ладонью могу обхватить. — Потом добавляю: — Но вроде бы аппетит хороший. Могу фотографию прислать. А, и зовут Мирославой. Мирой. Так что если ты надумала помирать, то больше не обвиняй меня, что не увидела моих детей.
— Так нельзя помирать, получается. Посмотреть сначала надо на доченьку твою! Неужели у нас будет девочка! У меня сын, вы с Родионом... А тут девочка! Ты ее привезешь? Когда? Булочек бы ей напекла. Ты скажи, когда привезешь. Мне ж надо... подготовиться как-то. Данил, нужно комнату сделать! Дом обезопасить. Опасное всё переложить... Ай! — Раиса громко ахает. — Данил... А как же Злата? Она уже знает? Что же теперь будет?! Бедная Златочка!