Я тоже её люблю

Бонд Юлия

После того как Егор отказался помогать мне с реконструкцией школы, я вздохнула с облегчением. И приняла решение: во чтобы то не стало держаться от него подальше. Моё сердце каждый раз обливается кровью, когда он оказывается рядом. Знаю, я не смогу долго сопротивляться чувствам. А потому будет лучшим, если всё останется по-прежнему. Мы же как-то жили эти десять лет?

Машина останавливается недалеко от разрушенной школы. По традиции Тагир первым выходит из внедорожника и открывает передо мной дверцу.

— Спасибо, — сухо благодарю мужа,

хватаясь за предложенную руку.

— Помнишь, о чём мы с тобой договаривались? — спрашивает Тагир, пока мы медленно приближаемся к школе.

— Да. Я буду аккуратной и не отойду от тебя ни на шаг.

— Умница.

Оказавшись внутри здания школы, я достаю из сумки фотоаппарат, чтобы запечатлеть классы. Тагир следует по пятам, иногда беря меня за руку чуть выше локтя, когда я, увлёкшись фотографированием, перестаю смотреть под ноги.

— Вот и всё. Покажу снимки архитектору и думаю, на следующей неделе мы сможем сделать черновой план, — говорю я, пряча фотоаппарат в сумку.

— Погоди, — взяв меня за руку, Тагир привлекает к себе, — ты точно хочешь этим заниматься? Если тебе не нравится, то я найду кому поручить реконструкцию школу.

— Я хочу этим заниматься, Тагир. Ты же знаешь, для меня нет ничего важнее, чем быть кому-то полезной. Я с ума схожу без работы…

— Тебе незачем работать, милая. Для этого у тебя есть я.

Натянуто улыбнувшись, киваю в ответ. И вырвав из пальцев Тагира свою руку, молча иду к выходу.

Выйдя на улицу, поправляю на голове капюшон, как вдруг пробегающим мимо мальчишка вкладывает в карман моей шубы небольшой клочок бумажки.

— Эй, мальчик! Подожди, — кричу вслед ребёнку лет восьми.

— Что там у тебя? — спрашивает Тагир, подойдя ко мне сбоку.

— Не знаю. Ребёнок, — киваю в сторону, куда убежал мальчик, — сунул мне в карман какую-то бумажку.

— Любовное послание? — усмехается Тагир, а у меня от предчувствия чего-то нехорошего по позвонкам бежит холодный пот. — Ну, посмотри что там уже?

Кивнув, раскрываю скомканную в шар бумагу и пробегаю глазами по угловатому подчеркну.

"Твоя дочь жива!"

От нахлынувших эмоций горло будто сдавливает стальными тисками. Жадно хватаю воздух ртом, но надышаться не могу.

Это какая-то шутка?

Кто? Кто надо мной смеётся?

Тагир молча отбирает у меня записку, а затем сжимает её в кулаке, багровея от злости.

— Ты же не думаешь, что это правда? — цедит через зубы Тагир, а когда я не реагирую, хватает меня за плечи и немного трясёт: — Юля, это неправда! Даже не думай. Ребёнок умер и ты это знаешь.

Качаю головой. И закрыв глаза, гашу в себе попытку завыть от раздирающей изнутри боли. Столько лет прошло, но я до сих пор остро реагирую, стоит вспомнить о моём ребёнке. Потому что эту боль не стереть из памяти, не вырвать из сердца. Никогда не забыть!

— Пусти.

Вырвавшись из хватки Тагира, мчусь в ту сторону, куда убежал мальчик. Если мне удастся его догнать, то я узнаю, кто

передал ему эту записку.

— Юля, стой! — кричит вслед Тагир.

Поравнявшись со мной, муж хватает меня за руку. И я чуть камнем не падаю на заснеженную землю.

— Ну что ты творишь? — рычит Батурин.

— Пусти. Я хочу догнать мальчика. Он скажет мне, кто передал ему записку.

— И что тогда, а? Твоя дочь воскреснет, оживёт? Её нет! Нет и никогда не было. Хватит сходить с ума.

— Это ты в этом виноват. Ты, Тагир! Поэтому я ненавижу тебя всем своим сердцем. Ты забрал у меня мою дочь, — сорвавшись на крик, ощущаю, как по щекам катятся горячие слёзы, но я их даже не пытаюсь смахнуть рукой.

— Успокойся! Это был несчастный случай. Я никогда не причинил бы тебе зла, Юля. Потому что я люблю тебя, дура.

Юлия

Пока едем с Тагиром домой, я угрюмо молчу. Муж тоже молчит, зная, что сейчас меня лучше не трогать, иначе я взорвусь. Моя дочь слишком болезненная тема для нас двоих. И хоть с момента утраты прошло много лет, боль никуда не исчезла. Она затупилась, да. Но в моём сердце как была воронка чудовищных размеров, так и осталась.

Трель мобильного заставляет меня оживиться и потянуться к сумочке. Говорить ни с кем не хочется, но на дисплее светится имя любимой подруги. И я отвечаю на звонок.

Рита щебечет без умолку, делясь последними новостями. А я лишь иногда вставляю в её монолог "угу".

— Да что с тобой, Юлька? Точно ничего не случилось? — волнуется подруга, чувствуя моё настроение.

Скашиваю взгляд в сторону Тагира. Он такой серьёзный, сосредоточен исключительно на дороге. Но я-то знаю, что он ловит каждое моё слово, впитывая в себя, как губка.

— Нормально, — цежу через зубы.

— Так… Всё понятно. Значит, рядом муженёк.

— Типа того.

— Вечером ничего не планируй, подруга. И передай Тагиру, что я похищаю тебя на ужин в ресторане.

— Рит, это не очень хорошая идея.

— Пф-ф-ф, — фыркает подруга, — возражения не принимаются.

Кладу трубку. Смотрю в окно, чувствуя на себе тяжёлый взгляд мужа. Он ждёт, что я заговорю с ним.

Что ж…

— Рита зовёт меня на ужин в ресторан. Ты не против?

Спрашиваю у Тагира, хотя мне пофиг на то, что он скажет. Я свободная женщина и если ему что-то не подходит, то пусть разводится. Он мою позицию знает.

— Хорошо, — сухо отвечает муж, нервно постукивая пальцами по кожаной обивке руля.

С шумом выпускаю воздух из лёгких. Ну вот и отлично.

***

В "Облаках" сегодня забито, просто яблоку негде упасть. Но для нас с Ритой уже забронирован столик, а потому мы с подругой устраиваемся на любимом месте, в самом дальнем углу на диванчиках.

— Ну, рассказывай, Юлька. Что случилось? — требует Рита, пока официант разливает по бокалам белое полусладкое.

Искоса поглядываю на официанта. И хоть персонал в "Облаках" вышколен донельзя, делиться личным не тороплюсь.