Я – твой должник
Шрифт:
– Нет, спасибо.
– А маффин? – Он кивает на дисплей. – Этот, двойной шоколадный, ничего смотрится.
– Не надо! – смеюсь я. – Правда!
– Может, тогда… А давайте я вас обедом угощу!
– Вряд ли Бриони это одобрит, – не удерживаюсь я. – Извините, подслушала.
На его губах появляется кривоватая улыбка.
– Туше.
– В любом случае приятно было познакомиться, – говорю я, принимая мятный чай у бариста. – Но мне, пожалуй, пора.
– Но должен же я вас как-то отблагодарить! – настаивает он.
– Правда,
Я вежливо улыбаюсь ему, поворачиваюсь и направляюсь к двери. Почти у самого порога вопль «Подождите!» заставляет меня оглянуться.
– Не уходите! – говорит он. – Пожалуйста… Погодите. У меня для вас кое-что есть.
Я так заинтригована, что делаю несколько шагов обратно. Парень стоит возле стойки и что-то пишет на манжете для стакана.
– Я всегда плачу свои долги, – говорит он наконец, подойдя ко мне. – Всегда.
Он протягивает мне манжету, и я читаю:
Я в долгу
Бессрочное обязательство
У меня на глазах он ставит подпись, такую витиеватую, что и не разобрать, и выводит дату.
– Если когда-нибудь вам понадобится помощь, – произносит он, поднимая глаза. – Я сделаю все, что смогу. Что угодно.
Он лезет в карман, достает визитку и озирается, наморщив лоб.
– Мне нужна скрепка, хоть какая-нибудь.
– Пожалуйста. – Я отставляю чашку, лезу в сумку с покупками и извлекаю заколку с блестяшками.
– Превосходно.
И он прикрепляет визитную карточку к манжете для кофе заколкой для волос.
– Это я. Себастьян Марлоу.
– А я Фикси Фарр, – отзываюсь я.
– Фикси, – серьезно кивает он и протягивает руку. – Очень приятно.
Мы обмениваемся рукопожатиями, и Себастьян протягивает мне манжету.
– Возьмите, пожалуйста. Я серьезно.
– Вижу. – Я не могу сдержать улыбки. – Если мне в будущем понадобятся инвестиции, дам вам знать.
Он сияет, не уловив иронии.
– Да! Пожалуйста! Договоримся о встрече, и я буду счастлив дать вам совет…
– Это вряд ли, – прерываю я его. – Не мой случай. Но за предложение спасибо.
До него с опозданием доходит, что я прикалываюсь, и он улыбается.
– Тогда что-нибудь, что вам действительно понадобится.
Он все еще держит манжету в протянутой руке, и наконец я ее принимаю.
– Хорошо. Спасибо.
Чтобы взбодрить его, я прячу манжету в сумочку и похлопываю по ней.
– Здесь она будет в целости и сохранности. А теперь мне и правда пора. У нас семейное торжество, на которое я должна успеть.
– Вы думаете, я пошутил, – говорит он, глядя, как я подхватываю свой стакан чая. – А это не так. Я перед вами действительно в долгу, Фикси Фарр. Помните это.
– Обязательно, – вру я и одариваю его на прощание ослепительной улыбкой. – Непременно запомню.
Глава
Никакого Райана у нас и в помине нет. И Джейка тоже.
Очутившись дома, я подкрадываюсь к гостиной и осторожно заглядываю в дверь, готовая удрать, если что. Если они здесь, то непременно сидят на диване и дуют пиво. Но их нет. Пронесло.
Я иду на кухню, по дороге миновав Николь. Она фотографирует бумажную гирлянду на стенке. Это, как я понимаю, к празднику, хотя в чем в чем, а в украшениях наш дом не нуждается. Мама годами увешивала каждый уголок семейными фотографиями, коллажами и всякими сувенирами. У мамы художественная жилка, передавшаяся Николь, но меня эта наследственность обошла стороной, с супермодельной внешностью на пару. Зато мы с Джейком переняли от папы темные волосы и глаза, и это можно назвать «яркостью». Но Николь ошеломляюще красива, хотя как следует она так в модельный бизнес и не втянулась. Овал лица, бирюзовые глаза, брови вразлет… В этом есть нечто волшебное. Даже я готова на нее целый день любоваться, хоть она мне и сестра.
– Привет, Николь, – здороваюсь я, и она кивает, глядя в мобильник. Она замужем, но временно живет здесь, потому что Дрю, ее муж, на полгода подался в Абу-Даби: работает там над компьютерной системой для какого-то международного проекта, а Николь уезжать не захотела.
– Абу-Даби? – произнесла она, как будто это было достаточным основанием, чтобы остаться дома. – Абу-Даби?
И подытожила:
– А моя йога?
Так Дрю отбыл в Абу-Даби, квартиру они сдали внаем, и Николь на время вернулась в лоно семьи. Холодильник набит йогуртами с пробиотиками, повсюду раскиданы этнические бусы, и каждое утро я слушаю, как подсознание под музыку флейт убеждает ее, что не надо себя осуждать.
Николь приходится хуже, чем она ожидала: Дрю далеко, и она все время вздыхает над телефоном и рассказывает каждому встречному, как тяжело переносит разлуку. Дрю мне тоже жаль. Он названивает нам на городской, если не может поймать Николь по мобильному, и иногда изливает душу нам с мамой. Я выслушала все об изнурительной жаре, бессоннице и о служебных разборках с каким-то Базом. В последний раз он звонил совсем разбитый, и мы с мамой отправляли ему ссылки на всевозможные нагугленные болезни.
Они с Николь познакомились за год до свадьбы; Дрю пахал в какой-то компьютерной фирме, и до того, как они поженились, я его толком не знала. Но после его отъезда мы достаточно часто говорили по телефону, чтобы я составила о нем представление. У Дрю отличное чувство юмора, и неудивительно, что Николь за него вышла. Но почему она не поехала с ним в Абу-Даби, я тоже понимаю. Они же вроде вместе на йогу ходили?
– Николь, ты мое сообщение получила? – спохватываюсь я. – Мы говорили вчера с Дрю, так вот, это явно не малярия.