Я твоя Кнопка или Как включить любовь?

Ежевика Катерина

– Ммм, нужно подумать, - томно произносит малышка и добавляет, - мне кажется мое настроение еще недостаточно подходящее.

– Да?
– притворно удивился, ловя ее сбившееся дыхание.
– Сейчас все будет.

Стянул ее трусики, за ним платье и лиф, любовался ее телом и, раздеваясь, сообщил:

– Начнем с блинчиков и я подойду сзади, - ее глаза сияли предвкушением, а губки приоткрылись в ожидании.

Она сама развернулась ко мне спиной и прогнулась, как кошечка, обожаю свою понимающую супругу.

Не стал терять время на прелюдии, просто размазал ее соки по складочкам

и медленно проник в ее такое желанное тело. Люблю этот момент, как она ловит кайф от моего проникновения, выгибаясь сильнее, соблазнительнее и так стонет, что невольно делаю сильный выпад. Новый сладостный стон, который резонирует с моими ощущениями неги в ее теле. Она так сжимает меня, когда ей особенно хорошо, что удержаться невозможно. Еще несколько быстрых, сильных толчков, а потом медленные, тягучие. Я любуюсь ее узкой спинкой, ее изгибами, - само совершенство. Целую, не прекращая медленные скольжения, мне так хорошо, что сдержать себя стоит больших усилий. Моя жена стонет, требует быстрее, сильнее, ругается, когда я продолжаю неспешно наслаждаться каждым миллиметром ее сокращающегося лона. Она подается навстречу, пытаясь ускорить наш темп.

– Кнопочка моя, не спеши, а то блинчики не прожарятся.

В ответ услышал нечто неразборчивое и гневное, а потом плаксивое.

– Похоже, пора переворачивать.

Я покинул ее тело, а девочка моя, разочарованно простонала. Перевернул ее лицом к себе и усадил на столешницу. Широко развел бедра:

– Какой сочный розовый блинчик, очень аппетитно.

Ее смех сквозь стон потерялся в наших ощущениях. В этот раз не стал медлить, вошел во всю длину и сразу задал такую необходимую нам скорость. Где-то что-то грохнулось, но нам было не до чего. Ее сладость была моей, моя мощь была ее. Я крепко держал ее, вбиваясь до острого наслаждения ее и моего. Чувствовал как ее лоно сокращается вокруг члена, усиливая мой оргазм.

Она обвила меня ногами и руками, плотно прижимаясь всем телом, обнял мою малышку крепче, покидать ее, разрывать контакт не хотелось.

– Люблю тебя!
– шепнули в унисон друг другу.

Я чувствовал ее улыбку, моя солнечная девочка.

– Кажется блинчики удались на славу, с начинкой.

Почувствовал, как она трясется от смеха.

– На очереди пельмени. Ставим кастрюльку?
– спросил я через некоторое время, за которое мы пришли в себя и Кнопочка моя зашевелилась в моих руках.

Бонус. Лео и Настя

Леопольд, лежал под капельницами который день подряд и думал, думал, думал. После нескольких дискуссий с Михаилом Аркадьевичем, что бил наотмашь словами, жестко припечатывая, раздирая в кровь старые раны, на которые я накладывал заплаты из цинизма и жесткости, было о чем поразмыслить.

– Доктор, Вы - садист, знаете об этом, - медленно признался в своих чувствах Михаилу Аркадьевичу после сегодняшнего сеанса.

– Иногда я вижу, что простые методы не подходят и приходится использовать экспресстерапию, пусть шоковую и болезненную, зато быстрый и качественный результат гарантирован. И ты прав: я люблю свою работу.

Михаил

Аркадьевич улыбнулся добродушной улыбкой, но у Леопольда, легкий озноб прошел по коже. Да он просто душка. На его шоковой терапии я плакал как ребенок, потому что сердце кровоточило, и во рту стоял привкус железа, мне казалось, что доктор выворачивает мне мозги, задавая с виду простые, но жестокие вопросы. Заставляя отвечать глубоко и честно. Как только он видел, что я пытаюсь увернуться от собственной боли, он тут же копал глубже, заставляя меня рвать невидимые жилы.

Настя приходит ко мне каждый день, сидит рядышком, но комнате всегда есть кто-то третий, из-за кого ей спокойнее находиться рядом. Она не горит желанием говорить, поддерживать беседу с тем, кто был так мстителен и безжалостен в своем эгоизме и, тем более не хочет быть со мною ни сейчас и ни когда-либо в будущем, но я не отступлюсь. Не теперь, когда вел задушевные беседы с чудо-доктором.

Она сказала, что ее любовь перегорела, опала пеплом на асфальт, когда я ее высадил на пустынной трассе. Я делал ей больно не раз и не два. Вообще удивляюсь как ее сердечко сохранило ко мне теплые чувства за все это время. Наверное, методы доктора небезнадежны, раз я смотрю на нее, любуюсь и внутри не вскипает ни злость, ни ревность и нет ощущения, что если подпущу ее ближе, под кожу, вплотную к заветной дверце в сердце, то мной воспользуются, предадут, бойко топнув ножкой на тонком каблучке.

Сегодня она пришла двенадцатый раз, значит я здесь две недели. И каждый день “добрый” доктор ковыряет мне мозги по три часа к ряду, и после каждого сеанса качает головой, говоря, что терапия идет слишком медленно, дает таблетки, а медсестра ставит уколы, а после я выгуливаю зверя в специальном зале, там медбрат, инструктор, дрессировщик и еще один садист помогают моему тигру вернуть физическую форму. В форме зверя я действительно очень ослаб и исхудал.

Михаил Аркадьевич уверяет, что выздоровление мое только в моих руках, а я, видите ли, мало прикладываю усилий для этого. Мне слов цензурных и весьма грубых не хватает для этого доктора, что выразить глубину своих эмоций по этому поводу.

Уже десять минут к ряду любуюсь своей девочкой, пусть она грустная, но рядом. Замечаю, что она похудела и мне это не очень нравится.

– Настя, - произношу негромко, но она все равно вздрагивает и переводит большие карие, печальные глаза с окна на меня, - мы можем поговорить наедине?

Она молчит и смотрит на медбрата, что сегодня дежурит, чуть испуганным взглядом.

– Настя, я не обижу, правда. Вы можете нас оставить?
– обращаюсь в крупному парню.

– Я сделаю так, как скажет девушка.

– Настя, ты боишься меня?

– Вы можете идти, - сказала она не мне.

– Вы уверены? Я буду за дверью, кричите, если что, - и с довольной ухмылкой вышел, но замок не щелкнул, значит, не доверяет и дверь приоткрыта.

– Настя, поговори со мной, немного. Расскажи, как у тебя дела?

– Нормально дела. Я не знаю, что тебе рассказать.

– Тебе не слишком сложно ездить ко мне?

– Все хорошо, иногда Павел подвозит, он всегда сразу к доктору идет, узнавать как у тебя дела.