Я — твоя Кошка
Шрифт:
И отказаться от самого лучшего во всем этом мире мужчины? От теплого, все еще нереального огонька, что тлел где-то во мне. Глубоко, но уже ощутимо. Мой символ любви и надежды...
Песня вдруг прекратилась.
В углах зеркальной комнаты наполненных колб не осталось совсем. Все «души» стеклись в светящийся плотный туман у наших ног, слабо переливавшийся перламутровым светом.
Августа медленно развела руки в стороны, словно собравшись взлететь. Очевидно, момент это был очень важный, хотя выглядели они несуразно: брезгливо взирающий на свою женскую часть из-за ее широкой спины
Что-то странное стало происходить с зеркалами вокруг. До последней минуты в них отражались лишь сами Гётлимы, опустевшие боксы с колбами, расчерченный знаками пол и потолок. Это как-то неправильно. Что-то неверное в этом всем было, ощущалась какая-то ложь, иллюзия. Зрительная головоломка.
Кот тоже вглядывался напряженно в зеркальные стены. И в этот самый момент в отражениях будто раздвинули занавес. Поднялись необъятные стены из гладких зеркал. Бесконечные, необозримые коридоры. Выход в космос на все четыре бескрайние стороны.
Пространство раскрылось, как будто бумажная книга.
Плавный взмах женских рук, и во всех коридорах медленно встали смутные тени. Призрачные фигуры людей, словно сотканные из зеленоватого, сияющего тумана. Лица едва различимы. Разные, но как будто посмертные маски застывшие.
Они множились, становясь все реальнее, вставали вокруг, со всех сторон обступая Гётлимов.
Разновозрастные и разнополые. И малые дети, и женщины всех возрастов и форматов, и широкоплечие мужчины с осанкой воинов, рядом с которыми горбили полупрозрачные спины призрачные старики....
Я прижалась всем телом к Коту, мучительно от себя отгоняя ужасающую догадку. Эти люди — те самые «души», что светящимся зеленоватым туманом струились у нас под ногами. До сих пор для меня они были лишь содержанием колб, некой странной субстанцией. А теперь...
Им, вполне ощутимым, наверное, чувствующим и разумным, предстоит стать всего лишь источником энергии для столько нужного Гётлимам ритуала. Просто расходник. Дрова.
Резкий взмах рук и громкий хлопок в ладоши. Я взглянула Гётлиму в лицо, все так же до боли знакомое, Славкино. Ему все этого мучительно не хотелось. Он старательно отстранялся от женской своей половины, тянувшей в себя будто страшный магнит, поглощающей.
Мановение мускулистых рук, смутно похожее на пассе в бальном танце, и она снова запела, издавая гортанью целые трели гортанных лающие звуков. Все громче и громче. Пронзительный вскрик, и две призрачные фигуры рядом ярко вспыхнули и растворились. На их месте зияли черными воронками в туманном сиянии пола две страшные, круглые дыры. Еще один вскрик, и все с точностью повторилось. Я успела заметить сгорающих и разглядеть. Полная рослая женщина и ребенок...
Она их убивает. Если можно вообще говорить об убийстве существ бестелесных.
Можно.
Это чувствовалось, это кричало, это било по нервам и это терзало мой разум.
Им страшно и больно. Громкие, полные муки и острого разочарования стоны разносились в ответ каждой вспышке.
С каждой секундой
Мощный рывок и моя вспотевшая рука, судорожно цеплявшаяся за крепкий хвост вдруг опустела. Молниеносный бросок хищного зверя, и мой светлый муж, дотянувшись когтистыми лапами до женской сути Гётлима, наотмашь ударил. Убивать не позволил, не смог. Но и сам не убил.
Он вылетел за пределы невидимости, представ во всей жуткой звериной красе. Удар не был смертельным, он лишь раскидал оцепеневших от ужаса мимикримов по разные стороны от центра главного зеркала.
Испугались? Еще бы. Когда в крепко запертой комнате тебе на голову падает зверь, вполне ощутимый, с когтями, хвостом и зубами, не грех удивиться.
Вот только остолбенение это длилось секунды. Слишком мало для плана победы. Ничтожно.
Что он задумал? Один на один с двумя противниками, один из которых наверняка вооружен. Хотя... о чем это я? Какое оружие, они оба голые. И довольно-таки беззащитные. Августа уже попыталась ползти в ту сторону, где лежала их брошенная одежда, но связь ритуала ее не пускала. Связь. Погодите, так я же ведь зеркало. Однажды мы их уже разъединили.
А теперь у нас куча зеркал и обратный процесс... Драные яги, отчего же не думается? Мысли метались как сонные мухи на стеклах. Потеряв хвост кота и горячую спину в виде твердой опоры, я почувствовала себя неуверенно. Вялая паника. Попыталась рукой опереться о зеркало и поняла, что оно теперь — лишь иллюзия. Рука провалилась куда-то, не встретив сопротивления. Плод воспаленного воображения, обман зрения. Как и все, происходившее здесь.
Глаза бы закрыть и исчезнуть отсюда, чтобы секунды спустя проснуться на твердом диванчике офисного кабинета.
«Размечталась, красавица! — вдруг голосом мамы язвительно прознесло мне сознание. — Сопли вытерла, мозг включила, задницу подняла и пошла выручать мужика своего. Или мне за тебя это сделать?»
Ровно такими словами меня поднимали на все судьбоносные встречи, экзамены и собеседования. И работало, надо признать.
Мысли как по команде выстроились ровными строчками. Незримый будильник на тумбочке над головой, выставленный материнской рукой, громко затикал.
Время пошло.
Кот стоял в центре комнаты, лупя по бокам себя гибким и толстым хвостом, и рычал. Тот-который-не-Славка скорчился на полу, обхватив себя крепко руками, и очевидно решил не участвовать в происходящем уже окончательно. Совсем.
В отличие от неуемной своей половины. Противная до чего баба она оказалась. Упорно ползла к тому месту, где явно лежал пистолет.
Итак, что мы имеем. «Души» найдены. Вон, все стоят, ожидая развязки. Нет, чтобы в общем порыве подняться и накостылять этим иродам. Ладно, это все лирика.
Что еще? Гётлимы вот они. Немножко потрепаны, зато оба в наличии. Корабль или что там у них тоже есть. Что нам осталось для выполнения миссии? Прервать ритуал, этих двух повязать, души как-то упаковать «до выяснения», и мы совершенно свободны. Я ведь правильно рассуждаю?