Я – ТВОЯ ЖЕНЩИНА!
Шрифт:
– Проблемы? – еще более раскатисто забасил «толстопузый». – Проблемы не у меня, а у вас – крадуны!.. Долги, мил-человек, отдавать надо! А не распи…ством заниматься! Признайся – спи…или денежки? Да? А денежки-то го-су-дарст-вен-ные!!! Их по-любому отдавать придется! Кинуть Сережу захотели? Не выйдет, дружочек! Не вый-дет!
– Какого Сережу? Какие долги? Че ты мелешь? Я тя знать не знаю! – заставил себя через силу обратиться к шумливому «дядьке» Смирнов «на ты», с прискорбием чувствуя как доброе расположение духа потихоньку начинает испаряться.
– Вообщем, я тебя, козел, предупредил! Все руководство МЧС в гневе! Три дня вам на то, чтобы вернуть миллионы, а не то – поговорим в другом месте. Мои люди в прокуратуре уже ждут – не дождутся вашего появления в следственном изоляторе!.. –
Вадим Геннадьевич как-то растерянно сник и стал машинально оглядываться вокруг себя, натолкнулся глазами на группу «толстопузых», от которых минутой раньше отдалился этот самый Ванеев. Все они, замерев на месте, молча внимали с повернутыми головами в их сторону. И как по мановению волшебной палочки, натолкнувшись на взгляд Смирова, мгновенно отвернулись и оживленно заговорили. Герман Ванеев направился к «своим» также внезапно, как пришел. А Смирнов еле-еле медленно и преувеличенно спокойно начал движение к тому кабинету, где его ждал друг и товарищ - его шеф, которому он доверял и служил безгранично верно. Он делал свои шаги осторожно - сквозь обволакивающие разговоры тех, которые с каждой секундой оставались все дальше, но не становились менее враждебнее от этого. Эти шаги были сродни тому, когда его однажды чудом отпустили чеченцы из своего «стана» обратно в комендатуру «Северного» – с предложением сдаться без боя. Он хорошо помнил те свои ватные ноги и острый ум, ожидающий каждую секунду выстрела в спину…
Он осторожно взялся за ручку тяжелой высокой двери, как будто она от поворота может взорваться. Зашел в кабинет Малковича, где кроме него уже находился Саня Гаров. Смирнов также осторожно и спокойно прикрыл дверь. Развернулся. Медленно встретился глазами с Андреем. Тихо спросил: - Жопа?
Огни приближающейся Москвы Даша наблюдала из окна самолета. Она прилетала в 21.00. Ночная столица жила очень активной жизнью. Все кипело, бурлило, двигалось, менялась ежесекундно. И эта «живучая» деятельность яркого сообщества влекла, манила, казалась избавлением от одиночества, переживаний, стрессов. Даша никогда не была раньше в Шереметьево-2. Она спускалась по трапу и чувствовала, как ее сердце бьется в ритм окружающему. Казалось, еще чуть – и оно вырвется наружу, плавно внедряясь в общий организм мира. Даша представила, как земной шар превращается в одного огромного великана, который только и ждал, когда у него появится сердце. И вот она приехала в Москву, чтобы стать сердцем этого бесчувственного Гулливера, хаотично двигающегося, не замечающего ничего вокруг и рискующего своей силой разрушить параллельный мир «умерших» душ, а тем самым себя обречь на вечный мрак и смерть. У Гулливера была американская голова, китайские руки, африканские ноги, австралийский живот. Но еще не было сердца.
Ступив на землю, Даша приостановилась и пристально взглянула на бессознательно копошащихся. Как же они не понимают, что от них и только от них зависит жизнь всего сущего на земном шаре? Любить нужно! Любить! Любить все: от песчинки на пляже до бесконечного пространства вселенной! «Именно так, как люблю все это я!» - хотела закричать она. Но вместо этого ринулась в самую гущу Гулливера, стойко решив раздать кусочки своего беспокойного любящего сердца своим воинам на поле битвы с холодным разумом.
«Где сейчас мой Гаров?» - размышляла Даша Свириденко, заходя в мегаполис аэропорта. Она любила книжки Булгакова и не боялась мистики, каких-то потусторонних странных событий. Читая литературу одинокими ночами на кухне и страдая от острых стрел «счастливых и успешных», она была натренирована. Ее сердце в эти минуты решило, что Гаров слышит его биение. Он должен чувствовать! И он ждет ее! Ждет!
Даша решила не предупреждать бывшего супруга о точном времени своего прибытия. Она ведь приехала, собственно, не к нему? Но ночевать на улице не хотелось. Поэтому она достала заранее приготовленный листок с новым адресом экс-супруга.
«Квартиру сыну, говоришь, оставил? Добрый ты наш! Купить нас хочешь? Что ж, посмотрим».
Красивая женщина иногда ловила на себе восхищенные взгляды москвичей, улыбающиеся ей уголками томных глаз и слегка заросших губ. Она выяснила у них, как ей доехать. Потом стала себя укорять за то, что несправедлива по отношению к Александру, давшему ей в прошлом свою фамилию. Может, человек
Она очень быстро добралась до новых высоток в Орехово. Поднялась на одиннадцатый этаж одной из них. Позвонила и обрадовалась, когда услышала шаги за дверью.
«Хорошо, что Александр сейчас дома!»
На ее удивление дверь открыла Вика, с которой ее знакомил перед отъездом Саша Гаров. Та, в свою очередь, почти равнодушно взирала на ночную гостью.
– Привет. Заходи, - сказала она.
Даша снова почувствовала ту щемящую боль, когда впервые осознала, что ее муж ей изменил. Она незаметно сжала зубы и кулаки в карманах. Потом выдохнула и ответила:
– Александр пригласил меня зачем-то. Так что я уж правда лучше зайду.
– …Вот… Значит… Ты сейчас, а нет – сейчас уже поздно - лучше завтра с утра… Дуй к Бабирову в банк… Включай свое красноречие по максимуму как только сможешь!.. И...
– М-м??? Ты не понял, Андрей! – спокойно оборвал взволнованного Малковича Александр Свириденко. – Ты не понял! Я у-ез-жа-ю!
Свириденко четко проговаривал каждый звук, немигающе глядя на вспотевшее лицо начальника. В кабинете повисла тишина. Слышно было только, как часы на столе задавали ритм времени. Время – было сейчас единственное, что двигалось. Оба собеседника стояли у т-образного стола. Малкович – во главе, Свириденко – сбоку. Через минуту Андрей тяжело опустился в кресло и произнес три слова, которые потом, иногда, будут вспоминаться Александру, словно глас его внутренней совести. Он будет вульгарно смеяться над собой в эти моменты и ощущать легкие покалывания в сердце.
– Ты не прав, Саша, - тихо-тихо, едва слышно, сказал Малкович.
Гнев обид, накопленных за годы совместной работы, тут же забурлил, зашипел, вываливаясь из стоящего человека и мгновенно диффузорно заполоняя тесную комнату. Александр обвинял все и вся. Не истерично. Сдержанно. Словно на постаменте. Свысока.
– …Я терпел очень долго. Очень. Я молчал. Ничего не говорил. Но теперь хватит. Натерпелся. Ты играешь людьми. Играешь так, как тебе удобно, как выгодно. И тебе наплевать, что они думают в отношении твоих приказов. Ты не выполняешь свои обещания. И хочешь при этом власти. Упиваешься ею. Ты лишил меня семьи. Ты разрушил мою дружбу с Гаровым. А я ведь любил его. Как брата любил. И жену любил. И ты мог бы дать мне тогда квартиру, и она бы не уехала. Мы бы не страдали финансово. А тебе было наплевать на Александра Свириденко. Так вот и мне теперь глубоко наплевать, что в вашем ведомстве, господин Малкович, происходит. Меня не интересуют ваши проблемы. Нисколечко. Ни грамма. Я уезжаю в Испанию. Адью. Целоваться не будем на прощанье. Горевать о вас не буду. Обещаю…
– Ты, Саша, не горячись. Сядь. Давай поговорим по-мужски, - Малкович очень мягко попросил Свириденко. Таким тоном он не говорил еще никогда и ни с кем. Свириденко преувеличенно нехотя и грубо отодвинул стул и сел на него, широко облокотившись.
– Саша, ты должен меня понять! Зачем тебе уезжать теперь, когда есть квартира?
– Квартира, - презрительно выдохнул Александр. – С каким трудом я ее вырвал у тебя!
– Да-да, Саша, я виноват, что не уделял тебе больше внимания. Но теперь все изменится – вот увидишь! Ты высказал свои претензии, то, чем ты недоволен. Я же не знал, что ты так думаешь! Я - не экстрасенс и не умею читать чужие мысли! Саша, у тебя все теперь есть для того, чтобы быть счастливым! С женой не сложилось, ну найди другую. Сколько их – этих одиноких баб - в Москве? Причем с деньгами, с машинами, с квартирами, с дачами! Мне что ли тебя учить? Ты же живешь сейчас с кем-то, насколько мне известно? Ну и женись, и живи по-человечески! Кто тебе не дает? А? Саша? Отдохнуть тебе надо? Ну пожалуйста – съезди за границу - отдохни неделю-другую! Но уезжать насовсем-то зачем? Ты не представляешь насколько там все дорого! А ты без работы, без знания языка…