Я, ты и все, что между нами
Шрифт:
– Ты же не могла добраться сюда из дому за шесть минут? – спросила я, пытаясь впервые вдохнуть кислород, и начала кашлять оттого, что поперхнулась.
– Я была на парковке с полуночи. Не хотела застрять в пробке.
– Если бы Адам был таким же предусмотрительным, – пробормотала я.
Ее улыбка исчезла.
– Ты пробовала написать ему еще раз?
Я кивнула, стараясь изо всех сил скрыть, что была очень расстроена.
– Да, но, очевидно, есть что-то более важное, чем находиться здесь.
Она придвинулась и сжала мои пальцы. Мама не привыкла
Но вы бы никогда не поверили в это, увидев меня той ночью.
– Ненавижу его, – фыркнула я.
– Это не так, – покачала она головой и подушечками пальцев погладила костяшки моей руки.
– Мам, ты не знаешь и половины того, что происходило в последнее время. – Я боялась рассказывать ей, не хотела, чтобы лопнул «мыльный пузырь» – идея, что наша с Адамом семейная жизнь может хоть как-то сравниться с той, которую они с отцом подарили мне. Я оглядывалась на свое детство, как на нечто благословенное, безопасное и счастливое, несмотря на некоторые сложные периоды, которые на сегодняшний день уже миновали.
Она вздохнула:
– Окей. Но не изводи себя сейчас из-за этого. Ты никогда не вернешь этот момент. Хочешь есть? – Она открыла один из контейнеров.
Я выдавила из себя улыбку:
– Ты серьезно?
– Нет? – удивилась она. – Когда я рожала тебя, то умирала от голода. Я съела половину пирога «Лимонный дождь» еще до того, как у меня отошли воды.
Мама была отличным партнером по родам. Она смешила меня в перерывах между схватками, успокаивала, пока все не выходило из-под контроля настолько, что я не могла сдерживать крики.
– Почему они не дали тебе что-нибудь обезболивающее? – спросила она еле слышно.
– Я сама отказалась от анестезии. Хотела, чтобы роды были естественными. И… я занималась йогой.
– Джесс, ты пытаешься вытолкнуть человека из своей вагины, – я думаю, тебе нужно нечто большее, чем дыхательные упражнения и свечка.
Она оказалась права. К тому времени, как меня рвало в надцатый раз, я была охвачена такой непередаваемой болью, что выкурила бы трубку с крэком, если бы мне предложили. Сквозь окно уже стало пробиваться неяркое солнце, и другая акушерка, которая, вероятно, представилась мне раньше, когда мой разум был слишком занят другими вещами, наклонилась, чтобы осмотреть меня.
– Извини, дорогая, уже поздно для анестезии. Можно сделать тебе укол петидина, если хочешь, но ребенок родится уже очень скоро.
Мои ноги начали бесконтрольно трястись, от боли у меня перехватило дыхание, я потеряла способность ясно выражаться и рационально мыслить.
– Я просто хочу, чтобы Адам был здесь. Мам… пожалуйста.
Мама суматошно начала копаться в телефоне, пытаясь найти его номер. Но уронила мобильный и ругала себя за неуклюжесть, ползая по полу и пытаясь схватить его, словно кусок мыла в ванной.
Затем все было как в тумане, я уже не думала ни о телефонных звонках, ни об игле в бедре:
Примерно через минуту и три потуги, после того как мне ввели петидин, мой ребенок появился на свет.
Он был чудесным, мой мальчик, с пухленькими ручками и ножками, выражение его крошечного лица казалось растерянным, и он часто моргал глазками, когда акушерка положила его мне на руки.
– О господи, – ахнула мама. – Он…
– Чудесный, – прошептала я.
– Крупный, – продолжила она.
Новорожденные всегда казались мне хрупкими и беспомощными, но Уильям был здоровяком весом четыре килограмма двести граммов. И он не плакал, даже в первые секунды, он просто свернулся в теплом изгибе моей груди – и все было замечательно.
Ну, почти все.
Как только я прижалась губами к его лбу и вдохнула его сладкий, непривычный запах, дверь распахнулась. В проеме появился Адам, который в пух и прах разбил теорию о том, что лучше поздно, чем никогда.
Не знаю, что было сильнее, когда он подошел к нам: запах духов другой женщины или горький запах перегара. Он не сменил одежду с прошлой ночи. Ему не удалось стереть помаду со своей шеи, и от уха до рубашки красовалась яркая полоса блядско-розового цвета.
Внезапно я захотела, чтобы он не приближался ни ко мне, ни к нашему ребенку, и никакое количество антибактериального геля для рук не смогло бы исправить того, что он оказался таким дерьмом. Во всех смыслах этого слова. Я безнадежно пыталась понять, как давно закрывала на это глаза.
– Можно мне… могу я подержать ее? – спросил он, протягивая руки.
Мама вздрогнула от моего резкого вздоха.
– Адам, это мальчик.
Он удивленно поднял взгляд и опустил руки. Он сел, глядя на нас, будто не мог ничего сказать и уж тем более не мог подобрать правильных слов.
– Ты все пропустил, – произнесла я, смахивая слезы. – Не могу поверить, что ты все пропустил, Адам.
– Джесс, послушай… Я все могу объяснить.
Глава 1
Десять лет спустя, лето 2016
Не пойму, когда я разучилась собирать вещи. Раньше, когда у меня было время и настроение, чтобы запасаться надувными подушками для путешествий и миниатюрными туалетными принадлежностями, я была в этом профи. Сейчас мне не хватает места, мой старый «ситроен» трещит по швам. Но меня не покидает стойкое чувство, что я забыла о какой-то вещи, а может, даже и не об одной.
Проблема в том, что я не составила список. Женщины моего поколения обычно считают, что списки – решение всех проблем, даже если мир вокруг них раскалывается надвое. Но сейчас я вышла за пределы списков – наступил момент, когда нужно сделать так много дел, что тратить время на такую мелочь, как составление списка, кажется абсолютным безрассудством. Кроме того, если я и забыла о чем-то, то просто куплю это по приезде на месте – мы едем всего лишь в деревенскую Францию, не к бассейну Амазонки.