Я у себя одна, или Веретено Василисы
Шрифт:
Каждому живому человеку знакомо переживание сильного страха, но в реальности оно у нас внутри, а психодраматический Страх снаружи. Его злодейства задаются сначала главной героиней, а потом происходит второй обмен ролями, и все оказываются на «своих местах»: Тамара становится самой собой, а Вера в точности воспроизводит сказанное и показанное. Сотни раз я видела – а во времена своего психодраматического обучения и испытывала на себе, – как после нескольких минут в роли какого-нибудь совершенно гадостного чувства человек уже чувствует себя лучше. «Вытащенное наружу», оно обычно начинает хвастаться своим всемогуществом, демонстрировать всяческие пакости, которые обычно учиняет, – но ведь руки-ноги и речь при этом у него не чьи-нибудь, а самого «пострадавшего»! Это активная, хотя и противная роль, а после обмена ролями человек вроде бы и становится жертвой своего Страха, но не по-настоящему, чувствует себя по-другому. К тому же Страх обретает форму, воплощается исполнителем-помощником, поэтому с ним можно и побороться, и поговорить. Тамара, например, яростно отдирала от себя впившиеся в нее «щупальца», а отделив Страх от себя, в лоб спросила:
– Откуда
На этот вопрос ответ есть только у самой Тамары, поэтому следует обмен ролями – Вера в роли Тамары повторяет вопрос, Тамара в роли Страха отвечает:
– Я появился после той ситуации, которую ты так не любишь вспоминать. Я напоминаю тебе, как ты можешь быть бессильна и беспомощна, чтобы ты снова не попала в беду.
Дальше мы будем действовать «по показаниям»: может быть, просто попытаемся договориться со Страхом, сделать его более контролируемым. Но, возможно, – судя по ответу – я предложу Тамаре все же вспомнить «ту ситуацию». Не исключено, что мы построим новую сцену, Тамара выберет новых помощников и мы проиграем что-то очень для нее тяжелое и мучительное, а чтобы сделать эту сцену чуть более «переносимой», Тамара отправится в это болезненное воспоминание не одна, а с кем-то, кто сможет ее поддержать и защитить. Разумеется, если сама решит, что ей это сейчас необходимо.
И вот так, воплощая и «озвучивая», мы можем прояснять довольно сложные и запутанные переживания, можем укрощать того же внутреннего Критика, усиливать и «подпитывать» те свои части, которым не хватает «жизненного пространства». Мы можем в буквальном смысле слова прощаться с периодом жизни или с приятной, но отжившей свое иллюзией, а можем исследовать область еще не известного, заглядывать в будущее. Можем попытаться понять собственное сновидение или фантазию, привычку или неожиданный для себя самих поступок. Во всем этом разнообразии возможностей одно остается неизменным: героиня ищет свою правду, при всей нашей поддержке и сопереживании отправляется в свое путешествие – одна. Исключение составляют те сюжеты, которые изначально являются не личными, – например, если захотим, мы можем проиграть любой миф или сказку. Есть, к примеру, такая странная «женская история» – «Василиса Прекрасная» называется…
Действие, игра создают особую атмосферу спонтанности и совместного творчества, в которой можно рискнуть и подумать, почувствовать или повести себя новым, для себя самой неожиданным образом. Группа подыгрывает главной героине [11] , подхватывая и точно по ее образцу воспроизводя роли любых персонажей, которые ей нужны для работы: это могут быть роли значимых людей или явлений, даже неодушевленных предметов. Представляете, что может рассказать дверь в женской консультации или ваша детская шубка из цигейки, не говоря уже о старой фотографии или только что начатом еженедельнике? А в последнее время вовсю заговорили персональные компьютеры и автомобили.
11
В психодраматической литературе главный герой называется протагонистом, выбранные им на разные роли члены группы – вспомогательными лицами, а ведущий – директором, и это моя «родная» терминология, но на страницах этой книги я ее придерживаться не буду.
Героиня – вернее, тема, заявленная ею, – выбирается самой группой. Обычно есть несколько готовых к работе, «разогретых» участниц, а ведущая задает группе вопрос: «Работа с какой темой даст больше лично вам?» Для глубокой, осмысленной работы очень важно, чтобы тема была «горячей» для многих, тогда героиня получает настоящую эмоциональную поддержку, а другие участницы – пищу для чувств и размышлений о своей жизни. Я всегда внимательно слушаю, какие темы и в каком порядке выбирает группа. Бывает, что смелая участница пугает остальных своей откровенностью и готовностью работать «вглубь» и ее запрос до поры до времени «не слышат»; бывает, что группа эмоционально устает от тяжелого, «кровавого» материала и нуждается в хотя бы коротком путешествии на «солнечную сторону жизни»; очень часто бывает, что после одной-двух работ первоначальные запросы меняются, и это лишний раз доказывает, что каждая героиня работает не только для себя, но и для всей группы.
В начале каждой индивидуальной работы мы всегда договариваемся о ее направлении и о цели: «Что могло бы быть для вас результатом этой вашей работы?». Понятно, что иногда приходится поторговаться: таких «контрактов», как решение всех проблем за полчаса или «счастье вообще», мы не заключаем: это, что называется, дохлый номер. Для меня принципиально важно, чтобы цель и «фокус» работы формулировала сама героиня: это ее жизнь, ее чувства, мало ли что покажется ведущей и группе! Бывает, что на занятия приходят женщины, толком не знающие, с чем и почему им имело бы смысл работать – и что? Не раз случалось, что немного позже они «ухватывали» что-то настолько важное и для них, и для остальных, что их работа становилась главным событием дня. Меня не пугает отсутствие готовых формулировок – они, кстати, часто бывают неточными, заимствованными из популярной литературы или разговоров с подругами. Мне кажется, что сама по себе готовность потратить время, деньги и силы на групповую работу – это лучшее доказательство того, что «есть зачем». А уж сориентироваться и назвать словами – это не вопрос: чуть раньше, чуть позже, с моей ли помощью, без нее ли.
На одну длительную – то есть раз в неделю в течение нескольких месяцев – женскую группу ходила совсем молодая девушка, страдавшая ужасной застенчивостью. В первый раз ее вообще привела мама – как вы догадываетесь, сверхактивная и речистая. Почему-то у таких мам дочери сплошь и рядом тихие, словно с рождения прибитые бешеной активностью и постоянным вмешательством во все свои дела. И ездила
Из технических деталей добавлю, что главные психодраматические инструменты – это обмен ролями, дублирование (внутренний голос) и «зеркало». Обмен ролями позволяет ввести новое действующее лицо, его (или ее) голосом и глазами задать ситуацию, а заодно, может быть, и увидеть ее по-новому. Дублирование очень помогает думать и чувствовать – особенно когда чувства и мысли неясны, противоречивы. «Внутренний голос» всегда звучит из-за спины, любые его утверждения могут приниматься или корректироваться. Ну, а психодраматическое «зеркало» – это редкая возможность увидеть себя со стороны, что не всегда приятно, но почти всегда полезно. Все, что важно для героини в «месте действия», мы обычно обозначаем весьма условно – стульями: вот дверь, вот окно, еще здесь важен телефон, который все не звонит и не звонит… Может быть, на эти роли будут введены люди, может быть, они будут только обозначены – действие и чувства героини покажут, с какой подробностью и в каком направлении нам разворачивать работу. Меня всегда поражает, как легко и без всякого специального «натаскивания» группа начинает пользоваться этими инструментами – будто всю жизнь мы только и делали, что «исследовали свою правду средствами ролевой игры». Может быть, здесь дело в детских воспоминаниях? Для ребенка ведь естественно одушевлять все вокруг, говорить за куклу или машинку, подражать действиям героев фильмов…
Одна из замечательных особенностей психодрамы заключается в том, что другие участницы (даже те, кто не занят в ролях) всегда примеряют на себя и свою жизнь “шкуру” героини, как если бы сами побывали там, тогда, с теми, кто…
Действие вовлекает больше, чем разговоры, да и правды в нем больше – той личной, субъективной правды, которую героини отправляются искать. Еще одна важная деталь: в начале дня мы обязательно договариваемся о нескольких простых правилах:
• ни в каких сценах, сколь бы бурными они ни были, мы не причиняем физического ущерба себе и другим;
• все, что делается и говорится на группе, конфиденциально – при желании где-то что-то рассказать мы обязательно меняем имена и узнаваемые обстоятельства (и на этих страницах вы не встретите ни одного настоящего имени или географического названия);
• от предложений ведущей можно и нужно отказываться, если они тебе по тем или иным причинам не подходят.
Эти правила делают нашу работу более безопасной – в том, что она нуждается в такой «страховочной сетке», вы скоро убедитесь сами.
А по завершении действия всегда бывает разговор о том, какие чувства, связанные с собственным опытом, «зацепила» чья-то история. Это очень важная часть наших дел в группе: здесь героиня получает поддержку (ты не одна, это знакомо, мы с тобой), но одновременно и группа может высказать наболевшее, поделиться своим – причем не путая «свое» и «не свое». Что бы мы ни испытывали, глядя на чью-то работу и сопереживая ей, это чувство возникло не впервые, а сейчас мы сердимся, не можем унять слезы или трясемся от страха не по причине работы героини, а только лишь по поводу ее. Причины слез, гнева или дрожи коренятся в собственной жизни, опыте каждой участницы, а работа героини только открывает дверцу к ним, позволяет им выйти на поверхность. Этот разговор о чувствах в психодраматической традиции называют шерингом, и первые несколько раз бывает непросто удержать разгоряченную группу от советов, оценок и попыток «учить жить». Непросто, но совершенно необходимо: совет или интерпретация – это всегда уход от своего опыта, а сообщение о чувствах может быть равно важным для говорящей и для слушающей: «Когда ты заговорила о ситуации, которую не любишь вспоминать, я впервые испугалась по-настоящему. До дрожи, сильно. И конечно, всплыла ситуация, которую я много лет как бы не помню. Как бы. Она тоже связана с физическим унижением. Это было…». Отработавшая героиня только слушает, в самом конце может сказать группе пару слов – уверяю вас, в этом «послеоперационном» состоянии вести длинные разговоры особо не тянет. Чаще всего просто благодарят за поддержку, обязательно выводят из ролей всех вспомогательных лиц и предметы, которые имели какую-то символическую нагрузку: мы очищаем пространство, внутреннее и внешнее, для следующей работы.