"Я у себя одна", или Веретено Василисы

Михайлова Екатерина Львовна

В начале восьмидесятых — то есть тоже уже не вчера — миллионы жен­щин англоязычного читающего мира содрогнулись перед ужасающе жест­кой, честной и потому неприятной "историей болезни", изложенной в кни­ге Колетт Даулинг "Комплекс Золушки" [16] . Подзаголовок говорит сам за себя: "Тайный страх независимости". Психологическая потребность в избе­гании независимости, как считает автор, — это одна из ключевых проблем женского существования в современном мире. Желание самореализации, самостоятельности, свободного развития своих способностей пришло в глубокое противоречие с желанием безопасности, безответственности, с вечным ожиданием "принца на белом коне", который возьмет на себя все тяготы отношений с опасным и непредсказуемым внешним миром. И если сорок лет назад неприлично было вести себя слишком независимо, то в постфеминистском мире столь же неприлично заявлять о своей привер­женности передничку Золушки и готовности жить "замужем, как за камен­ной стеной". И в той жизни, и в этой половина правды игнорируется, и именно

эта половина причиняет душевную боль и порождает многие симп­томы, на которые жалуются женщины на приеме у психотерапевта (страхи, депрессию, немотивированные поступки). Скрытая потребность в зависи­мости лежит в глубине проблем и у старомодной американской жены, ко­торой приходится просить у мужа денег на колготки, и у суперсовремен­ной бизнес-леди, чей годовой доход обозначается шестизначным числом, но которая не может заснуть без снотворного, если любовник уехал в ко­мандировку. Внешняя успешность и решительность, компетентность и "до­рогие мозги" не отменяют старой как мир установки на подчинение, слу­жение и ожидание защиты и гарантий взамен. Это, конечно, "американская трагедия", и можно сделать вид, что нам с вами до таких проблем — как до Марса (или до лампочки). Но мы этого вида делать не будем — хотя бы по­тому, что чужой опыт всегда чему-нибудь да научит. Впрочем, такой ли он чужой?

16

The Cinderella Complex. Women's Hidden Fear of Independence. Summit Books, 1981.

Вот вам еще одна "история отличницы". Костюм из твида сидел на ней как влитой, а представить ее себе в фартучке было категорически невозможно. И тем не менее... Слушайте:

— Моя жизнь всегда проходила под знаком Дела, Которому Ты Слу­жишь. Всегда везло с начальниками, коллегами, работой. Выкла­дывалась так, как многие женщины выкладываются в семье: са­мозабвенно, без выходных и праздников. Могу сказать, что это было неплохо: я даже жалела тех дурочек, у которых нет в жиз­ни серьезных интересов, которые полностью растворились в му­жьях и детях. Шли годы, темп нарастал. Одно время у меня были две дорожные сумки: вернулась из деловой поездки — схватила заранее приготовленную вторую, не разбирая первой, рванула в другой аэропорт. Дом — сами понимаете какой. Ни один мужчи­на такого бы не потерпел, конечно. Ребенка теоретически могла завести, но не бросать же очередной интересный проект? Тяну­ла-тянула, да так и не случилось. Из-за поездок нельзя было даже собаку. Из цветов — кактусы, их поливать не надо. А в один прекрасный день — р-раз! Организация моя развалилась, начальники между собой смертельно переругались, Наше Дело оказалось им не дороже своих интересов. А у меня-то где свое? Меня хвалили, а я и рада была, дурища тщеславная, и носилась с утроенной скоростью. Хвалили, сами понимаете, за ум и компе­тентность, а где он был, ум-то? Я же как японец какой-нибудь — просто перестала себя мыслить отдельно от компании. Бесконеч­но доказывала, что могу, могу, могу — и что? А теперь мне гово­рят, отводя глаза: "Кадрия Рустамовна, мы очень конкретно дума­ем о Вашем трудоустройстве, не надо так переживать".

— Кадрия, здесь много молодых женщин в самом начале карьеры. Вы сейчас на перепутье, как тот богатырь у камня. Давайте на этот камень присядем на минутку и оставим записку для тех, кто будет мимо проезжать — глядишь, и пригодится.

— А я бы прямо на камне выбила!

— А надо?

— Да нет, пожалуй, это все моя привычка к работе "на века". Ну, пишу. Дорогие мои молодые способные девочки! Когда выпрыги­ваешь из шкуры, чтобы кому-то доказать, что ты можешь, это кончается плохо. Без шкуры холодно, а доказывать придется бес­конечно. Когда окружающие создают тебе репутацию умной женщины, прекрасного специалиста, который справится со всеми проблемами лучше всех, они могут преследовать свои цели, и не надо принимать это близко к сердцу. Более неблагодарной семьи, чем работа, не бывает. Ожидать, что за верную и преданную службу тебя прикроют от всех ветров, так же наивно, как ожи­дать этого в браке. В котле с кипящей водой нет холодного места, говорили древние китайцы. Мне сейчас горько и страшно, хотя я знаю себе цену и постараюсь устроить свою жизнь как можно лучше. Девчонки, гарантий нет. Берегите себя, не теряйте себя, не надейтесь на "проценты". Удачи! Ваша Кадрия.

— Постскриптум будет?

— Будет. Работать можно сколько угодно, но если перестаешь по­мнить дни рождения друзей и замечать времена года, что-то ты делаешь не так.

Как мудро заметила Кадрия, "в кипящем котле нет холодного места" — ни одно решение не бесспорно, ни одно не обещает безболезненного преодо­ления проблемы конфликта потребностей, о котором пишет Колетт Даулинг. Что же мы все делаем? Делаем свой выбор, ибо выбор-то есть всегда. Вот и другой путь — вооруженная борьба за самореализацию, и на нем вы­живают лишь те, кого природа щедро наделила не только умом, но и стой­костью, железным характером и умением пренебречь оценками окружаю­щих. Казалось бы, прекрасный прогноз по части развития своего потенциа­ла. Вырастает умная, жесткая, властная женщина — та самая, "затыкающая за пояс". Пленных не берет. Ее побаиваются, ей завидуют, ее уважают. Спасая свое естественное право развиваться, она воевала слишком много и постоянно конкурировала не на равных, а это характер и отношения со­трудничества с кем бы то ни было не улучшает. "Не баба, а конь с яйца­ми" — это еще относительно мягкое высказывание о ней. Когда она споты­кается, окружающие тихо злорадствуют, причем мужчины и женщины ис­пытывают это нехорошее чувство по разным

причинам, но в равной степе­ни. Когда падает — считают это закономерным итогом. Она поднимается, делая вид, что ничего не случилось, и можно явственно услышать стук кос­тяной ноги...

По одной из версий феминистской литературы Баба-яга — это демонизированный символ женской, матриархальной власти; под пятой угнетате­лей-мужчин образам допатриархального прошлого придаются страшные и отчасти отталкивающие черты: "На печи, на девятом кирпичи лежит баба-яга, костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит!" Про Бабу-ягу хочется писать и думать очень осторожно, почти нежно, а научили меня этому не столько феминистские источники (есть среди них очень любопытные, тонкие и умные [17] ), сколько внимательное чтение сказок и их разыгрывание в женских группах. И зна­ете, что-то в этой мысли про "демонизированный символ" есть, право: и в писаных, и в самостоятельно сочиненных сказках к Бабе-яге в темный лес идут — зачем? За помощью, решением, а даже если идут спасать братца от превращения в жаркое, по пути происходит нечто важное, получается не­кий позитивный опыт ("Гуси-лебеди").

17

Анна Наталия Малаховская. Апология Бабы-Яги. Преображение // Русский феминистский журнал. 1994. № 2.

Встреча с ней — испытание. Грубая и ворчливая, страшная и непредсказу­емая, она "вытаскивает" из героев, как ни странно, самое лучшее: сообра­зительность, отвагу, уверенность в себе. В группах к этой некрасивой ста­рухе обращаются все больше за силой, искренностью, правом называть вещи своими именами, разрешением выражать гнев, с просьбой о защите от несправедливости. И видели бы вы, как весело и с каким удовольствием симпатичные и молодые женщины ее играют — что называется, отрывают­ся за всю "игру по чужим правилам", когда о самом болезненном, оскорби­тельном или страшном следует говорить с милой улыбкой.

Интересно, что встреча с психодраматической Бабой-ягой — и в роли "гос­тьи", хотя бы той же Василисы Премудрой, и (при обмене ролями) самой бабушки — оставляет в качестве последействия вовсе не "костяную ногу", а совсем противоположное. Что называется, морщинки разглаживаются и румянец расцветает, молодости и женственности отнюдь не убывает. Оно и понятно: мы же не жить к ней в избушку на курьих ножках перебираемся, не "на стажировку" напрашиваемся. Встреча с источником природной силы, магии важна для того, чтобы впредь — уже выбравшись из темного леса — чувствовать себя более защищенной, чтобы узнать и больше не за­бывать о себе что-то важное. Помните, Василисе Баба-яга дала череп с го­рящими глазницами: его пронзительный свет сначала освещал ей дорогу из леса, а потом своими лучами спалил обидчиков. Василиса же череп за­рыла в землю — испытание темным лесом закончилось, в жизни героини начинается новый цикл. Свое помело, разумеется, Баба-яга девушке не предлагала.

Выполнить трудные задания старухи Василисе помогала волшебная кукол­ка и материнское благословение — и Баба-яга ее буквально выгоняет: "Не нужно мне благословенных!". Но — загадочным образом — выгоняет, за­щитив и наградив. У этого сюжета множество толкований, вдаваться в тон­кости которых я не буду, скажу только, что материнское благословение, благополучно пройденное у яги испытание и возвращение из темного леса с источником света, который для кого-то может быть и опасен, — это свя­занные, неразделимые звенья. Между прочим, случалось ли вам оказаться "некстати" правдивой или — еще более "некстати" — проницательной? И не говорили ли вам, к примеру, что вы "злая", а с вами "страшно"?

Но наша "железная леди" явно получила свою силу не от Бабы-яги. И не нога у нее, похоже, костяная, а полный комплект защитных доспехов. А разговоров про то, какова она — не нога, а леди, — эта дама вообще вести не будет. Пожмет плечами, развернется и двинется своей дорогой. Возмож­но, перед этим вмазав промеж глаз, чтобы кое-кто не умничал. Высказыва­ния ее безапелляционны, часто содержат жесткую критику в адрес "идио­тов", которые что-то сделали то ли недостаточно быстро, то ли не так. Лег­ко и без извинений перебивает собеседника. Увидев решение, пренебрега­ет оттенками и тонкостями: результат должен быть достигнут немедленно, иначе можно не успеть. При внимательном рассмотрении в ее высказыва­ниях и поведении легко увидеть черты того стиля, который принято назы­вать "мужским", но это скорее карикатура, отражение стереотипа муже­ственности (агрессивность, конкурентность, невнимание к чувствам и от­ношениям, стремление контролировать). Так ли уж она умна? Похоже, ее интеллекту недостает гибкости, рефлексии, самоиронии — всего того, что превращает общение с умным человеком, будь то мужчина или женщина, в истинное удовольствие (даже тогда, когда мы с ним не согласны).

Здесь есть одна языковая тонкость, без которой "железную воительницу" трудно понять. В мифологизированном представлении о различиях в спо­собе мышления и манере выражения мысли у мужчин и женщин мужской стиль мышления и речи рассматривается как нормальный, а женский — как отклонение от нормы.

Еще раз, поскольку это важно. Представление о том, что "хорошо" и "пра­вильно" в сфере мысли и в способе ее выражения — это представление, скроенное "по мужской мерке". (Возможно, так было не везде и не всегда, но за европейскую культуру последних ...дцати веков можно поручиться. С другой стороны, Афина Паллада не допускает слишком уж сильных утвер­ждений на сей счет...) К слову вспоминается высказывание Пушкина, уло­вившего некую очаровательную особенность этой самой "мужской мерки":