Я убью тебя, милый
Шрифт:
Замолчав, я вновь накинулась на еду. Глеб не переставая курил, нервно постукивая пальцами по столу.
— Ничего страшного, что я так много ем? — спросила я.
— Да ешь на здоровье, — растерялся Глеб.
— Я сейчас ем как крыса, — засмеялась я.
— Какая еще крыса? — не понял Глеб.
— Самая обыкновенная. Я ведь ем втихаря и ни с кем не делюсь. На зоне таких называют крысами и бьют по морде. Тебе не смешно. Извини. На зоне свои понятия и свой юмор. Просто я давно уже такой вкуснятины не ела. Курочка, рыбка, икра— это тебе не баланда из наших шлемок.
— А
— Шлемки — это миски. Здесь свой жаргон. Дальняк — туалет. Баландер — охранник, шлемки — миски.
Глеб встал, подошел ко мне, опустился на корточки и стал целовать мои колени. Я замолчала и оттолкнула его.
— Ты меня боишься? — шепотом спросил Глеб.
— Нет.
— А почему ты вся дрожишь?
— Сама не знаю.
— Даша, ты меня ни о чем не спрашиваешь. Спроси меня о чем-нибудь.
— О чем? — задрожала я еще больше.
Глеб положил голову на мои колени и прошептал:
— Успокойся, я не причиню тебе зла. Ты мне веришь?
— Верю, — чуть слышно сказала я.
— Спроси меня о том, как я жил все это время.
— Глеб, как ты жил все это время?
— Обхвати мою голову, как раньше. Помнишь, я приходил уставший, садился на пол, ты обхватывала мою голову руками и целовала шею. Даша, ты помнишь это?
— Как-то смутно. Мне кажется, что все это было не со мной.
— Ты погладишь мне голову?
— Не знаю. Я забыла, как это делается. Мои руки уже тысячу лет не прикасались к мужчине. Они держат швабру, веник, ведра, опухают от проколов иголкой на фабрике… Ты не ответил, как ты жил все это время?
— Я женат…
У меня потемнело в глазах. Женат… Женат… Значит, он все-таки женился… Господи, как больно, я не смогу вынести эту боль… Нет, нельзя распускаться, надо быть сильной, иначе я не выдержу здесь, наложу на себя руки или, что еще хуже, стану такой же, как все.
— Я женат, — повторил Глеб. — Уже полгода.
— Твою жену зовут Вероника?
— Да. Через три месяца у нас родится ребенок. Я возил жену на УЗИ. Сказали, что будет девочка. Так что в скором времени у меня появится дочь. Все идет неплохо.
— Я очень рада за тебя, — выдавила я улыбку.
Глеб поднял голову и пристально посмотрел мне в глаза. Наши взгляды пересеклись, я не выдержала и заплакала, ругая себя за это.
— Даша, почему ты не спрашиваешь, зачем я приехал к тебе, если дома у меня все хорошо.
— Глеб, почему ты приехал ко мне, если дома у тебя все хорошо?
— Моя жена очень красивая, вкусно готовит, у нее прекрасные манеры и изысканный вкус. С ней не стыдно показаться в любом обществе. Ее отец вложил большие деньги в мой бизнес. Дела мои пошли в гору, я открыл дочерние фирмы, много работаю, иногда отдыхаю. Отец Вероники подарил нам уютный домик в Австралии, мы летаем туда по выходным и купаемся в океане. Вероника прекрасно себя чувствует и должна родить здорового ребенка. Она всем хороша, но у нее есть один крупный недостаток: она не умеет танцевать…
— Что?
— Она не умеет танцевать так, как танцуешь ты.
— Для тебя это так важно?
Да, Даша. Я и сам не думал, но это так. Иногда мне хочется сесть на диван, выпить коньяка и увидеть
Глеб опустился на колени и с жадностью стал целовать мои ноги.
— Глеб, пожалуйста, не надо, — покраснела я. — У меня чесотка. Вдруг она передается…
Глеб еще крепче обнял меня.
— Станцуй. Умоляю тебя, станцуй, — шептал он.
— Я не смогу… Я уже забыла, как это делается… Я ничего не помню.
— Ты вспомнишь, вспомнишь… Я уверен, что у тебя получится…
— Здесь нет музыки.
— Я подумал об этом.
Глеб вскочил и достал из сумки маленький магнитофончик. Через минуту в комнате заиграла музыка, та самая, под которую я танцевала в баре. Глеб сел на стул, пожирая меня страстным взглядом.
— Подожди, милый, мне надо подготовиться, — нервно произнесла я и скинула телогрейку. Вслед за телогрейкой полетели казенные войлочные ботинки. Глеб громко захлопал в ладоши и поудобней устроился на стуле. Я низко поклонилась и начала танцевать.
На минуту мне показалось, что я нахожусь в своем баре. Нет этой страшной тюремной гостиницы, нет никакой зоны, ничего нет!!! Есть зритель, пришедший сюда, затем чтобы получить райское, неземное наслаждение. Есть сцена, пропахшая потом и духами моей предшественницы, есть шест, с которым я могу проделывать такие штучки, что даже у импотента не будет никаких проблем…
Музыка играла все громче и громче, унося меня в заоблачные дали. Я представила себя птицей, парящей в небе над бескрайними просторами моря. Скинув халат, я не думала о том, что на мне позорное грязное белье, прикрывающее расчесанное, покрытое болячками тело, я знала, что Глеб не замечает изъянов, он видит…
Глеб громко закричал, и музыка остановилась. Я быстро натянула халат и испуганно посмотрела на Глеба. Он покраснел до кончиков ушей, кашлянув, произнес:
— Извини, Дашуля, я не выдержал и кончил. Это получилось круче, чем в баре. Впервые в жизни я кончил, не расстегивая ширинки, просто сидя на ступе и глядя на то, как танцует красивая девушка. Я ласкал тебя взглядом и получал от этого удовольствие.
Глеб посмотрел на проступившее пятно и вздохнул:
— Вот черт, костюм купил за штуку баксов и так испортил! Говорят, сперма не отстирывается.
Неожиданно раздался стук в дверь, на пороге появился охранник.
— Банька готова, — улыбнулся он Глебу. — Идите, пока из начальства никого нет.
— Как раз самое время, — сказал Глеб и взял барсетку. — Это, чтобы не сперли, — пояснил он. — Даша, пошли, ты же хотела помыться.
— Там простыни и полотенца есть, — буркнул охранник и повел нас по узкому коридору в цокольный этаж.