Я убью тебя, милый

Шилова Юлия Витальевна

— Ладно, Дашуль, чего прошлое вспоминать. Забылось все. Главное, что ты мне сейчас нужна, а все остальное ерунда.

— Не могу, Глеб.

— Почему?

— Потому что я не вещь, которой можно попользоваться, а потом выкинуть подальше или послать ее ко всем чертям.

— Перестань, Дашка! Поехали ко мне, станцуешь. Я так люблю смотреть, как ты танцуешь. Ведь я даже в колонию к тебе для этого прикатил.

— Я больше не танцую, Глеб. По крайней мере, для тебя.

Дашуль, я сейчас твой. У меня жена в роддоме лежит. Она

сейчас такая брюхатая стала. противная, постоянно меня подозревает, ревнует. Как брюхо отрастила и собралась икру метать, так вообще чуть с ума не сошла. Каждую ночь на меня верхом забирается. А я на нее смотреть не могу, иногда даже до тошноты доходит. Мне этот семейный секс уже так опротивел, что ты и представить не можешь. Я на это время твой, Даша.

— Какой ты гад был, таким я остался, — спокойно сказала я и отвернулась.

К столику подошла Танька.

— Дарья, поехали, Меня этот бар утомил, — произнесла она недовольным голосом.

— Да, конечно.

Я встала и посмотрела на Глеба.

— Я не поеду с тобой, Глеб. На стоянке возле бара меня ждет лимузин, точно такой же, как у тебя. Ты говоришь, что мы виделись совсем недавно, а мне показалось, что прошла целая вечность. По крайней мере, с тех пор многое изменилось.

— Что именно? — побледнел Глеб.

— Я стала ездить на лимузине, носить песцовую шубу и костюмы от ведущих кутюрье мира, купаться в джакузи и ждать, когда домработница принесет мне завтрак в постель.

— Молодец! Так его! — поддержала меня Танька и с ненавистью посмотрела на Глеба. Накинув шубку на плечи, я сказала:

— Понимаешь, Глеб, вещь не может служить вечно. У каждой вещи есть свой срок. Если вещь никем не востребована, ее могут украсть, купить или просто забрать себе, но при этом цена обязательно возрастет, причем возрастет во много раз.

— Ну а если хозяин захочет вернуть свою вещь обратно?

— Это невозможно, он просто не сможет доказать, что когда-то эта вещь принадлежала ему.

Я взяла Таньку за руку, и мы направились к выходу. Увидев нас, водитель подогнал к подъезду белоснежный лимузин и вышел из машины, чтобы открыть дверцы. Неподалеку стоял второй лимузин, принадлежащий Глебу.

— Садись в мой, — услышала я за спиной голос Глеба.

— Дашка, кончай дурить. Садись и поехали, — подтолкнула меня Танька и плюхнулась на кожаный диван.

— Это твоя подруга из колонии? — тихо спросил Глеб.

— Да.

— Ты стала там лесбиянкой?

— Нет.

— Тогда почему она тебя так опекает?

— Просто я спасла ей жизнь.

— Но ведь она не будет возиться с тобой все время. У тебя должна быть своя жизнь, и ее надо устраивать.

— С кем? С тобой?

— Я бы мог тебе помочь на первых порах. Сниму квартиру, устрою на работу.

— Нет, Глеб, спасибо. Один раз ты мне уже помог.

Танька высунула голову и громко крикнула:

— Даша, поехали! Хватит стоять.

Я посмотрела на Глеба, затем перевела

взгляд на стоявшие рядом лимузины и улыбнулась.

— По-моему, у тебя он какой-то помятый.

— С чего ты взяла?! Он у меня как новенький!

— Все равно, что-то мне в нем не нравится. Мне кажется, что Танькин лучше. Извини.

Сев в лимузин, я помахала Глебу рукой и отвернулась. Лимузин тронулся, не выдержав, я уткнулась в Танькины колени и громко зарыдала. Танька погладила меня по голове, затем налила полную рюмку виски и дала ее мне.

— Выпей. Нашла из-за кого расстраиваться. Обычный похотливый самец, который просто использовал тебя в своих целях. Пусть для него танцуют дешевые шлюхи с Тверской!!!

Я подняла голову, рассмеялась, смахнула слезы и с удовольствием выпила виски.

Глава 15

Поздно вечером, когда мы с Танькой сидели у камина и молча смотрели на огонь, приехали папик с Вадимом. Вадим вскоре утащил Таньку в спальню, сказав, что он страшно устал за день. Танька чмокнула нас с папиком на прощанье и отправилась спать. Я тоже хотела уйти, но папик взял меня за руку и ласково произнес:

— Посиди, Дашенька, немного со мной. Столько дел сегодня было… Хочется просто так поболтать с кем-то.

— У вас тяжелая работа…

— Тяжелее не бывает, — усмехнулся папик и посмотрел на огонь. — Я тут недавно своих ребят потерял. Терять ребят всегда жалко, особенно близких. Хорошие были ребята, толковые. Погибли так глупо. Взорвали машину — и несколько жизней как не бывало.

— Господи, за что же их?

За правое дело. Тебе этого не понять. У нас своя жизнь, свои законы, свои понятия. Понимаешь, Дашенька, я не люблю тех, кто сует нос в мои дела и претендует на мои территории, а такие нашлись, и нос у них оказался длиннее, чем я думал.

— Даже длиннее, чем у Буратино? — улыбнулась я.

— Длиннее, чем у трех Буратин, вместе взятых, — развеселился папик.

— И что вы решили сделать с таким длинным носом?

— Отрубить его под самый корень.

— И вам это удалось?

— Еще как! Сегодня мы не только отрубили нос, но и убрали папу Карло, чтобы он не смог выстругать новый.

— Теперь, наверное, возникнут новые проблемы, — вздохнула я.

— Нет, Даша, я думаю, что проблемы закончились. Давай лучше выпьем по бокальчику красного вина и пойдем спать.

Папик снял пиджак, повесил его на спинку дубового стула, достал из бара бутылку темного стекла и разлил вино по таким огромным бокалам, что в бутылке ничего не осталось. Протянув мне бокал, папик сказал:

— Хочу еще раз поблагодарить тебя, Дашенька. С тех пор как ты появилась в нашем доме, Таня перестала посещать психиатра и ходить на сеансы гипноза. Она вообще за два дня очень сильно изменилась. У нее глаза стали живые, с огоньком.

— Она у вас хорошая девушка, — улыбнулась я и пригубила вино.