Я уеду отсюда
Шрифт:
Вся радость прошла, грубые чужие люди убили мой радостный день и в дальнейшем ещё долго портят мне жизнь.
Так Дочь Тамара превратилась в «Чумичку Гаринскую». По–другому меня не называют.
Надо отдать Ваське должное, он ведёт себя всегда достойно. Защищает меня, не даёт обижать. Но его родственников ничего не останавливает. Я для них бедная. До какой душевной чёрствости могут дойти люди, когда речь идет о деньгах?
Так началась наша семейная жизнь.
Когда у меня будут дети или внуки, я никогда не покажу
Всё что со мной происходит негативное, показывает мне, как не надо поступать с другими людьми. Я не буду повторять зло. Никакие богатства и деньги мира не закроют мои глаза на человеческое отношение к окружающим.
Моё сердце будет не только мешком перекачивающим кровь и поддерживающим жизнь, оно будет не только страдать. Моё сердце будет любить и помогать.
Мы с Васькой остались в домике, который шёл под снос. Периодически приходят чиновники и пытаются нас выселить. По закону нельзя иметь и дом и квартиру. Можно иметь только одно жилье.
Васькина семья уехала в новые хоромы. Я радуюсь: «Слава Богу, мы останемся одни!»
Но каждое утро они приходят к нам в дом, продолжают командовать и грубо меня унижать. Васька работает по сменам и не всегда пересекается со своими родственниками.
Каждое утро я встаю рано, готовлю свиньям, которых держит семья моего мужа, готовлю еду и семье, ношу тяжеленные ведра и стираю на доске бельё.
Дом я стараюсь держать чисто и уютно.
Однажды за столом, я прошу мужа передать мне кусок хлеба, так как далеко сижу. Свёкор сразу же стал упрекать, что я ещё на хлеб не заработала. Слёзы медленно покатились и стали капать прямо в суп.
Я каждый день ищу работу. С училищем и распределением проблемы.
По требованию свекрови каждый день я должна ходить к ней в больницу, где она для свиней собирает объедки, и носить их к себе домой.
Ничего позорнее и постыднее я до этого ещё не испытывала. Объедки надо выносить из больницы тайно, чтобы никто не видел, и тащить через полгорода.
Я не говорю уже, о вонище от этой мешанины, брезгливости и тяжести. Мой вес около 46 килограмм.
Если бы моя мама узнала, она бы удивилась и сказала: «Томка, как ты это всё терпишь?»
Я устроилась на работу. Меня взяли в бухгалтерию в совхоз «Серовский». Работа ладится, я быстро учусь. В совхозе можно покупать продукты, сметану, молоко.
Если бы не родители мужа, которые продолжают унижать меня, жизнь была бы хорошей.
Но месяцев через пять, меня вызвал к себе руководитель и, спросив, не беременная ли я, получив положительный ответ, велел писать заявление на увольнение. Я заплакала и написала. Домой я пришла несчастнее несчастной.
Я осуществляю еще несколько попыток устройства на работу,
Ну, почему всё так несправедливо? Я так хочу работать, встать крепко на ноги, быть ни от кого независимой. Но беды, как назло, наваливаются на меня одна за другой, доводят меня до невыносимого состояния.
Я чувствую себя тоненьким прутиком, который пытается пустить корни в сухую безжизненную почву, но какая–то невидимая сила, не дает мне это сделать; ветер клонит к земле так низко, что порой света белого не вижу.
Пусть сегодня я вытерплю упрёки свекрови о никчемности моей жизни. Для себя я знаю, что я не никчемная, просто так складываются обстоятельства.
Только при терпении наступит та точка, которая поменяет ход событий и изменит мою жизнь. Я не сдамся никаким трудностям! Всё плохое пройдет, нужно только немного подождать.
Защитить, и научить меня некому. Родители далеко. Дома меня продолжают упрекать едой и называть «Чумичкой Гаринской».
Однажды, когда я утром вымыла пол, и он еще не успел просохнуть пришёл Лёнька, (младший брат мужа, ему еще нет 18 лет).
Он специально зашёл в дом в грязных сапогах, стал топать ими, чтобы ошмётки грязи отваливались на пол.
– Лёнь, ты чего, я же только помыла…
Он не дал мне договорить, схватив за волосы, стянул с табуретки на пол, стал пинать. А, я же беременная.
Васька пришел с работы, с ночной смены и повёл меня в милицию, писать на Лёньку заявление. В дежурной части меня отговорили подавать жалобу. Я с ними согласилась, как– никак – брат мужа. Пошли мы в горячке, да и то только, чтоб Ваську успокоить.
Другой раз, утром, ещё не успев натопить печь, замёрзнув, я надела свитер мужа, чтобы согреться.
Тут же пришедший свёкор нападает на меня и вытряхивает из этого свитера, т.к. я не заработала ещё и своей нитки.
Терпение моё лопнуло.
Я вцепилась когтями в лицо свёкра, с силой толкнула так, что он свалился со своей одной ноги, и крепко ударился головой. Его лицо превратилось в разодранную кошками подушку.
На следующий день свекровь рассказала, что на Николая напали вечером подростки, избили, и лицо разодрали.
Я поняла, что свёкор не смог сказать, что это я превратила его лицо в полосатый флаг.
С этой минуты Васькин отец обходит меня стороной, не трогает и помалкивает.
Постепенно мой авторитет в семье укрепляется.
Из-за моей беременности дом у свекрови не отобрали и нас не выселили.
Свекровь рада, что можно вести хозяйство и «Гаринская Чумичка» принесла хоть какую-то пользу.
В месте, где стоит наш дом, нет рядом никакой воды. Вся улица ходит, просит воду в колодце соседа.
Я написала письмо в Горком КПСС, о том, что жители мучаются без воды. И на улице установили колонку. Все соседи рады и благодарят меня.