Я украду твой голос

Бакшеев Сергей

И он решил. Если они уже напуганы, то для доведения их состояния до животного ужаса, много усилий не потребуется. Марк наклонился.

— Я не двииигаюсь. Никто не двииигается. Все зааамерли. Тишинааа. Жуууткая тишинааа. Жуууткая…

Его голос целенаправленно нисходил в диапазон инфразвука. Отдельных слов уже было не разобрать, лишь неприятное шипение срывалось с узких почти неподвижных губ. Чтобы звуковой удар носил точечный характер и не причинил вреда музыкантам, Марк использовал рупор. Жерло, направленное на агентов, обрушивало на их головы невидимые волны, от которых дрожали руки, холодели внутренности, сердечная мышца дергалась невпопад,

а сознание наливалось страхом. Марк медленно спускался вниз, инфразвуковое давление на агентов возрастало.

Младший из офицеров споткнулся и выронил пистолет. Он брякнулся на деревянный настил. Стук услышал начальник службы охраны генерал Бурмистров, обходивший посты. Он выглянул из-за высокой портьеры и застал финальную часть сцены. Оба офицера, крепкие проверенные мужики, как тюфяки шлепнулись на пол и корчились в судорогах. Над ними с рупором у рта согнулся худой напряженный юноша. Все происходило молча, лишь на сцене возвышенно и пронзительно звучал оркестр.

Генералу стало не по себе. Он почувствовал недомогание, но пересилил слабость и внезапный приступ страха. Опытный разведчик понимал, что неизвестный враг применил неведомое оружие, чтобы обезвредить двух опытных вооруженных офицеров. С этим предстояло разобраться. Профессиональное любопытство одолело осторожность. Генерал мог бы отдать приказ блокировать все выходы и устроить облаву на врага. Но опыт подсказывал, что зачастую внезапная атака была эффективнее тщательно разработанного плана.

Противник опустил рупор и прикрыл глаза, по его изможденному лицу скользили капельки пота. Сейчас или никогда, решил генерал. С юношеской легкостью он выскочил из укрытия и ударил молодого человека рукоятью пистолета в висок. Безвольное падение тела и звон откатившегося рупора заглушил бодрый ритм оркестра. Генерал был горд собой. Атака удалась на славу.

Очнулся Марк Ривун на железном полу автомобиля с кляпом во рту, руки сковывали за спиной жесткие наручники. Кляп воткнули арестанту из тех соображений, чтобы он не поднял лишнего шума при выносе из театра. Благодаря этой мере беспомощный Марк Ривун вскоре оказался в одиночной камере во внутренней тюрьме МГБ на Лубянке.

После благополучного завершения концерта генерал Иван Витальевич Бурмистров уединился в рабочем кабинете. Ему только что доложили из военного госпиталя, что один из офицеров скончался еще в театре от внезапной остановки сердца, а другой, хотя и пришел в сознание, но ведет себя неадекватно, словно после тяжелой контузии. Уколов и порезов на их телах не обнаружено, следы яда в крови и в легких погибшего отсутствуют.

Иван Витальевич задумчиво вертел перед собой помятый рупор и мелкие безделушки, найденные у арестованного. Он лично обыскивал Марка Ривуна, вывернул все карманы, прощупал швы, недоумевая, как тщедушный преступник разделался с двумя вооруженными офицерами, не успевшими оказать ему никакого сопротивления? Каким оружием он воспользовался?

Теперь, когда стали ясны трагические последствия нападения, эти вопросы волновали генерала еще больше. Возможно, преступник воспользовался отравляющим или парализующим газом. Но следов яда нет. К тому же в этом случае где-то должен быть баллончик, а тщательный осмотр сцены ничего не дал. Впрочем, Бурмистров и не надеялся на это. Ведь он сам был свидетелем схватки и ясно видел, что Марк Ривун не успел отбросить никакое тайное

оружие. Он использовал только рупор и свое напряженное горло.

«А если это так, то мы имеем дело с новыми неизученными возможностями человека», — констатировал умудренный жизнью Иван Витальевич. Он заглянул внутрь рупора, поскреб ногтем. Эта железка, конечно, еще пройдет экспертизу, но и дураку понятно, что она предназначена для усиления голоса и придания звуку определенной направленности. Только и всего.

Глава 15

Допрос, как водится, провели сразу же, не дожидаясь рассвета. И тут Ивана Витальевича ждало новое удивление. Перед ним предстал на редкость обаятельный и милый молодой человек. Этакая случайная жертва глупого стечения обстоятельств.

— Когда дядюшка дирижирует, я часто присутствую на сцене. Вы не поверите, какое влияние на качество звука оказывает различный хлам за спиной оркестра. Фанерные конструкции вдоль стен, тряпичные декорации под потолком, — всё это мешает полету музыки, затеняет звучание, а дядюшка очень щепетилен в этих вопросах.

— Ваш дядя — Альберт Норкин?

— Ну конечно! А вы не знали? Он попросил меня присмотреть, чтобы сегодня ничего не мешало великолепному исполнению его нового произведения. Этим я и занимался.

— Зачем вы поднимались вверх? Чтобы иметь возможность совершить нападение на товарища Сталина? Ведь так? Отвечайте!

— Ну что вы. Как такое можно подумать. Вы на меня посмотрите. Я всю жизнь занимался только музыкой и никогда не держал в руках никакого оружия.

— Вы не ответили. Зачем вам понадобилось лезть под потолок?

— Там парчовая оборка. Ее полностью не сдвинули, механизм заел. Вы знаете, как парча поглощает высокие ноты? Это просто ужас! Я поправил. А когда спускался, меня так напугали ваши люди с пистолетами, что я потерял сознание. Вот результат: стукнулся головой. Посмотрите, какая шишка.

Поначалу генерал был настроен агрессивно. Он намеривался кричать, прерывать на полуслове, перескакивать с вопроса на вопрос, угрожать скорой расправой, а если потребуется, то и применить силу. Но в процессе беседы его пыл как-то сразу угас. Арестованный совсем не походил на злодея. В его голосе сочетались наивность, растерянность и убедительность. Генерал считал себя неплохим психологом и повидал многих преступников. Так не врут.

— Зачем вам рупор? — устало спросил Бурмистров.

— Как же? Чтобы лучше слышать. Я прикладывал его к уху и отсекал посторонние шумы от музыкального потока. Мне кажется, оркестр сегодня звучал замечательно. А вы, как считаете?

Не хватало еще беседовать с задержанным об искусстве. Генерал посмотрел на Марка сквозь рупор.

— Значит, чтобы слышать? А мне показалось…

— Вы имеете в виду, что я держал рупор перед собой? Это от инстинктивного желания защититься. У меня же ничего не было, а у них — пистолеты. Так страшно, знаете.

— Кто-нибудь еще был за сценой кроме вас?

— Те двое с оружием.

— Про них я знаю. А другие?

— Не помню. Отшибло. Спросите у них. Это ведь ваши люди.

Генерал искоса взглянул на молодого человека. Сама непосредственность и очарование. Безвинное дитя, да и только. А между тем имеется загадочный труп и контуженый сотрудник. Как это сопоставить? Генерал припомнил, что контузия возникает вследствие мощного акустического удара. Задержанный держал рупор у рта, словно хотел усилить голос. Его горло было напряжено, как при диком крике. Хотя генерал никакого звука не слышал!