Я умею прыгать через лужи (сборник)

Маршалл Алан

— А вот следы ястреба, — объявил Реймонд и присел рядом на корточки.

Я взглянул на следы.

— Нет, это следы курицы, — поправил я.

Реймонд еще раз быстро оглядел следы.

— Нет, ястреба, — сказал он и плотно сжал губы.

— Курицы, — упрямо повторил я.

— Ястреба.

— Курицы.

Положение становилось щекотливым. Нашей экспедиции угрожала опасность. Я не мог придумать выхода и мысленно уже готовился к тому, что нам придется расстаться.

Тогда вперед выступил Джон и стал изучать следы;

на лбу его при этом образовалась легкая морщина. От комментариев он воздержался, но я заметил, что, отойдя, он стал рядом с Реймондом. Это было плохим знаком.

Элан решил взять инициативу в свои руки. Он присел около следов и сказал, обращаясь к Реймонду:

— Это все-таки следы курицы, Реймонд. — Повернувшись ко мне, он добавил: — Но раньше Реймонд правда находил следы ястреба.

— Много раз, — тут же вставил Реймонд.

Джон подтвердил это и усиленно зачесал в затылке.

— В этом я нисколько не сомневаюсь, — сказал я.

Опасная минута миновала.

Мы поднялись все разом и отправились дальше, рассуждая о следах вообще.

— А ты запишешь то, что мы тебе рассказали, когда придешь домой? — спросил Элан.

— Запишу.

— Ну так не расспрашивай больше никого о следах. Мы тебе о них все рассказали.

— А я и не собираюсь кого-нибудь расспрашивать, — сказал я. — Вы сообщили мне все, что меня интересовало.

— Мы еще гораздо больше знаем, — заявил Элан. — Если будешь с нами ходить гулять, мы тебе еще много о следах расскажем. Правда, Реймонд?

— Да, — подтвердил Реймонд.

Восхищенный взгляд, который Джон бросил на Реймонда, говорил о том, что и он так считает.

Я предложил побродить по воде у берега моря, но быстрый возглас Реймонда: «Ну, нет!» — показал, что я предложил что-то очень опасное.

— Там водится медуза с длинным синим жалом, — сказал Элан. — Она может погнаться за тобой, и тогда ты на всю жизнь умрешь.

Проблема смерти заинтересовала Элана. Наше внимание привлекло мертвое насекомое, сплошь облепленное муравьями.

Лицо Элана помрачнело, отражая его мысли. Он сказал:

— Оно тоже когда-то было живое. А теперь, посмотрите-ка, мертвое. Не ползать ему больше по деревьям никогда.

— Оно умерло, чтобы могли жить муравьи, — сказал я.

— Оно лучше муравьев, — сказал Элан, — и сначала должно жить оно, а не муравьи.

На дереве висела веревка; Реймонд ухватился за нее и стал бешено раскачиваться, стараясь взлететь повыше. Вдруг он выпустил веревку, пролетел по кривой в воздухе и с глухим стуком упал на мягкий песок, несколько раз перекувырнувшись. Джон подбежал к Реймонду, хотел помочь ему подняться, но тот уже встал сам, гордо улыбаясь.

— Когда ты вырастешь, вполне сможешь выступать в цирке на трапеции, — сказал я.

— Реймонд может все, — сказал Элан, а затем добавил: — Иногда мне очень хочется быть большим.

— Вы поистине счастливчики, — сказал я. — Сейчас вы маленькие, но когда-нибудь

станете большими, а вот большие знают, что уже никогда не будут маленькими — и это очень печально.

— Значит, когда человек маленький, он может быть сразу и маленьким и большим?

— Да. Видишь ли, вот я большой, но я уже не могу стать маленьким. Это очень печально. Ты маленький, но зато ты знаешь, что станешь большим. Осознавать это должно быть очень приятно.

— Я потому хочу быть большим, — сказал Элан, — что хочу быть смелым.

— И я. Я тоже хочу быть смелым, — сказал я.

— А чтобы быть смелым, обязательно надо быть большим?

— Вовсе нет.

— Можно же быть большим и маленьким сразу, правда?

— Да. Вот как ты, например.

— Ну! — смущенно воскликнул Элан и босой ногой ковырнул песок.

— Разве горячий песок не обжигает тебе ноги?

Я тоже был бос и несколько минут назад с трудом добежал до тенистого дерева.

— Когда я был маленький, обжигал, — сказал Элан. — Но теперь у меня ноги огрубели. Смотри! — И он стал на самый солнцепек.

— На таком песке можно ноги испечь, — заметил я.

— В нем можно даже яйцо испечь, — сказал Реймонд.

— Однажды курица снесла здесь яйцо, а мы его нашли, — сказал Элан, — и оно было печеное. Не мешало бы его еще на огне подержать, но только чуть-чуть.

Мы подошли к опушке пальмовой рощи, которая защищала от солнца строения миссии. Перед нами расстилалось широкое пространство зеленого поля, за которым начинался лес; густое, колеблющееся знойное марево искажало очертания деревьев.

Я заметил, что у Реймонда на шее висит медный свисток. В свисток был вделан компас, по которому он время от времени сверял направление. Сначала он пронзительно свистел в свисток, а затем выхватывал его изо рта и пристально смотрел на компас, словно ища в нем важных указаний.

— С компасом мы не можем заблудиться, — заявил он мне, желая объяснить, почему он так часто следит за движением стрелки.

— А как он работает? — спросил я. — Почему мы с ним не можем заблудиться?

— Нужно идти туда, куда указывает вот эта прыткая штука, — объяснил он.

— Но посмотри-ка! — воскликнул я. — Она ведь указывает совсем в другую сторону. — И я кивнул на деревья, которые росли в противоположной от дома стороне. — Если пойдешь туда, наверняка заблудишься.

— С моим компасом мы не можем заблудиться. Правда ведь, Элан?

— Не можем, — подтвердил Элан. — Мы дойдем до пляжа и потом по пляжу прямо к дому.

— Вот видишь! — торжественно заявил Реймонд.

— Тогда пойдем туда, куда он указывает, — предложил я.

Мы двинулись вперед по зеленой луговине и подошли к большой проволочной западне для ловли ворон. Внутри валялась куча костей и высохших внутренностей и сидела одна ворона. Мы вспугнули птицу, и она стала бешено метаться по клетке, ушибаясь о проволоку.