Я - утопленник
Шрифт:
– Вы уволены! – с удовольствием произнес я. – Ищите другого шефа, только живого.
– Ты что, убил его? – хрипло проговорил Кость. В общем, держался он получше Мексиканца, но в глазах парня клубился первобытный ужас. Продемонстрируй я какое-нибудь заклятье, и эти двое с мокрыми штанами убегут без оглядки. Но мне оно надо?
– Я убила эту тварь! – произнесла Юля, пока я усмехался. Произнесла так, что телохранитель попятился. Нет, я еще плохо знал Юльку!
– Нет больше Темного, – подтвердил
Я отвернулся, и мы пошли прочь. Юля шла, прижавшись ко мне, мы молчали, глядели друг на друга и молчали. Потому что думали об одном. Больше она ни о чем не спрашивала – теперь это не важно, и я не спрашивал ни о чем. У нас оставалось полночи.
– Пойдем к Неве, – сказал я, и Юля кивнула. Мы добрались до Обводного и пошли вдоль канала. Жажда уже не мучила меня, и я догадывался, что это означает.
Вот и лавра. Здесь я познакомился с Ковровым. А тут он встретился с Дарьей. Нева открывалась перед нами огромной серебрящейся лентой. Где-то на дне восседает Слизень, правя утопленниками и русалками, околачивается множество монстров и тварей. И бог с ними. Они готовы на все, цепляясь за то, что считают жизнью – да разве это жизнь?
Мы пошли по набережной, и с каждым шагом я чувствовал боль. Боль была не в теле и не в сердце, которое не билось, – боль была где-то глубже, она приходила оттуда, откуда приходит душа. Я еще яснее понял, вернее, почувствовал (ведь понять ее, наверное, все-таки нельзя) суть жизни и, чувствуя, догадался: знание это дается в обмен на нее саму.
Мы спустились по каменным, вылизанным водой ступеням и сели на них. Над Невой всходило солнце. Уже скоро. Не знаю, на рассвете это случится или днем – мне никто не говорил. Время уже не имело значения, оно не может смутить того, кто знает, что такое жизнь…
– Это все как сон, – сказала Юля. – Я не могу поверить, что ты исчезнешь… Этого не будет, этого не может быть!
Она снова заплакала.
– Смотри.
Из волн вытянулся цветок на прозрачном водяном стебле и, покачиваясь, как живой, распустил серебряные лепестки. Юлька замерла, блестевшие от слез глаза широко открылись.
– Это тебе, – сказал я.
Вода плеснула, выталкивая на поверхность старика с обрубками вместо ног. Цветок распался, и Юлька ахнула. Архипа она не видела.
– Прошу прощения, что помешал, – ухмыльнулся Архип, – Андрей, прыгай, поговорить надо!
Я покачал головой. Нырять в Неву я не собирался. Не хочу терять последнее время. И так достаточно потерял.
– Говори здесь.
– Слизня боишься? Так не бойся! Камень отдашь – он тебя и простит, а Анфиса перед ним ответ держать станет. За все ответит! – мстительно проговорил утопленник. – Достал Свят-камень?
– У меня его нет.
–
– Вот так. Выбросил я его.
– С кем ты говоришь? – спросила Юля.
Я сжал ей руку:
– Друг один. Подводный. Ты не можешь его увидеть…
– Как… выбросил? – Архип окончательно растерялся, всплеснув руками, как деревенская бабушка. – Ты что, Андрей? Как мы к Водяному без камня явимся?
– Обо мне не беспокойся. Я Слизню уже все сказал. А ты ведь хотел уплыть, свое место найти?
– Так… это… – растерянно проговорил утопленник.
– Вот и уходи, Архип, зачем тебе служить Слизню? Не пачкай душу. Ты ведь хороший человек.
– Эх, Андрей, ты же мог с камнем… – Архип огляделся и не закончил фразу, лишь горестно махнул рукой. – Й-эх-х!
– Камень – всего лишь камень, Архип. Он ничего не сделает без нас.
– От Слизня уйти? Куда я пойду? – горестно протянул старик. – Какой я хороший? Я же утопленник!
– Ты хороший утопленник, Архип, а хорошие утопленники везде нужны. Правда, Юля?
– Правда, – улыбнулась она.
– А Анфиса? Ты ее видел? Она тебя искала! – спросил Архип.
– Думаю, больше ты ее не увидишь.
– Убил ее? – осклабился старик. – Поделом!
– Не я. Камень.
– Ну, добро! Спасибо за весть. Андрей, время истекает!
– Я знаю.
– Может… – утопленник осекся, не решаясь предложить, – тебе помочь? Не уходи.
Похоже, он искренне жалел меня. Но я не могу. Я решил. Пусть все останется как есть.
– Ну, ладно, – с трудом выговорил Архип. – Прощай, друг. – Он махнул рукой и канул в Неву без всплеска и волн – будто и не было.
Я повернулся к Юльке. Она смотрела на меня.
– Юля, я люблю тебя и буду любить. Даже если исчезну… нет, я не исчезну. Я всегда буду рядом.
– Ты живой, Андрюша, ты всегда будешь для меня живой, – прижавшись, прошептала Юлька.
Я кивнул:
– Да, я живой. Я – живой.
Сфинкс сказал: хочешь быть живым – будь им. Теперь я понимаю, что это значит. Жизнь – не состояние, не существование белковых тел, а поступки. То, что оставляет след в мире, людях и, в конечном счете, в самом себе.
Эпилог
Смерть после жизни
Маму жалко. Ведь я исчез – с концами. Не знаю, что лучше: похоронить сына или думать, что он где-то есть, живой. Думаю, все-таки второе. Если смогу, обязательно дам ей знать. Правда, пока не знаю как. Но я научусь.
Иногда бываю в своей квартире. Кстати, проникать сквозь стены непросто, да и стены бывают разными. Вот кирпичные, например… Не о том я. Соседи по-прежнему живут там, только моя комната закрыта. Я прохожу сквозь дверь и сажусь на диван. Смотрю в зеркало, а отраженья не вижу. Но это не значит, что меня нет.