Я вам что, Пушкин? Том 1
Шрифт:
— Что ты видел?
— Если так подумать, то ничего особенно…
— Гарик, что ты видел?!
Снова тишина и недоуменные взгляды. Я неловко улыбнулся и помахал толстухе с соседнего столика.
— Тут момент драматического накала требует, пардоньте, пожалуйста.
А потом шепнул Монике уже тише.
— Сперва чат-бот выделываться начал. Предложил смириться и принять, что в этом мире есть только ты. Потом дед с гитарой на улице слова в песне поменял.
— Какой еще песне?
— Ну я что тебе, вокалист, что ли? Из нашего мира песня. В конце девяностых по радио крутилась. Так
Моника вздохнула и машинально потянулась к волосам. Поправить ленту, белый бантик, которого сейчас на ней не было.
— А утром что было?
— Утром я видел Юри. Прямо в ванной. Вообще сама идея мне нравится, если честно, но не в этот раз. Я стою, зубы чищу, а она за спиной возникла из ниоткуда. Сама бледная как смерть, в глазах белые пятна… мертвячка, одним словом. Вот я и подумал, что… ну… ты поняла.
— Что это моих рук дело? — подняла бровь Моника.
— Ага, — согласился я, — ты только не обижайся, просто…
Моя спутница усмехнулась. Горько так, безрадостно. Мне снова почему-то стало совестно, хоть и понимал нутром, что причин для подозрений полным-полно.
— Мне очень лестно, что ты высокого обо мне мнения, Гарик. Даже хочется соответствовать таким высоким чаяниям и к примеру, взломать архивы ЦРУ или, не знаю, украсть коды запуска ядерных ракет. Чтоб ты мной гордился.
Ну вот, стало еще более неловко. Моя физиономия сейчас наверняка здорово напоминала морковный пирог — Либитина наконец соизволила принести десерт. Моника отломила кусочек и запила его кофе. Простите, латте на миндальном молоке. С кедровыми орешками.
— Программист из меня плохой. Полагаю, ты и сам мог бы догадаться. Иначе написала бы себе рут за пару вечеров — и никаких проблем. Но дальше подкрутки значений уйти не получилось.
Что ж, это звучит вполне… правдоподобно, надо сказать. Из меня кодер тоже не вышел, хотя это бы знатно помогло с зарплатой и вообще. Максимум автотесты на пайтоне да на джаве стряпать могу, а дальше уже все, потолок.
— Допустим, — сказал я, — но если это не ты, то кто?
— Не знаю, — ответила Моника спокойно. Даже слишком спокойно, на мой взгляд, — но предположу, что доступ к консоли сейчас у него. В теме этот некто явно разбирается лучше нас с тобой. Изменения нужного эффекта достигли, но общую канву сюжета не нарушили, поэтому скрипт продолжает ехать по рельсам, а не слетает с них. Тонкая работа, почти филигранная…
— Давай кончай его нахваливать, — проворчал я, — лучше подумаем, кто это может быть.
Моника отхлебнула еще кофе.
— Гарик, ты никак ревнуешь?
Черт, да за кого эта девчонка себя принимает-то? Ишь ты, блин, школьная звезда. Сидит тут в своем карманном ресторанчике, кофеек цедит да надо мной угорает.
— Больно надо.
Она не очень-то мне поверила. Наверное, потому, что бордовыми у тела Гару сделались даже кончики ушей. Оказалось, что телесные реакции довольно сложно контролировать.
— Не дуйся. Кроме тебя, мне здесь никто не интересен. А что до нашего шутника — им может быть кто угодно. И штука в том, что поделать мы с этим не сможем ни-че-го. Без административного доступа я ни состояние
— Как в фильме «Нечто», — выдохнул я.
— Что? — не поняла Моника.
— Фильм есть такой. Про полярников. Они приютили сбежавшую из соседнего лагеря собаку, а она оказалась неведомой еб… пришельцем, короче. И этот пришелец мог полностью заменить собой любое живое существо, сымитировать его. Поэтому представь — товарищ, с которым ты вчера водку хлестал в столовой под песни Стиви Уандера, уже, может, совсем и не твой товарищ. Но ты об этом не узнаешь. До тех пор пока у него грудь не располовинится и не оттяпает тебе руки. Вот так-то. Отличный фильм. Глянь как-нибудь на досуге.
Моника поежилась. Может, вообразила себе эту живописную картинку (я ее так развидеть и не мог), а может, потому что в зале мощность кондиционера прибавили.
— Спасибо, Гарик, я ознакомлюсь, — заявила моя спутница. Соврала не моргнув глазом, ей-богу, соврала, как кот из мема «я тебе сказал неправду», — суть ты ухватил верно. И кстати, моя грудь не располовинится, не переживай.
Вот зараза, спалила все-таки. Так, вернем разговор в прежнее русло.
— И какой у нас план?
Я много чего ожидал получить в ответ. Даже варианты перебирал в голове. Но только не то, что услышал.
— Никакого, — сказала Моника спокойно.
— Не понял, — признался я, — то есть как?
— Слушай, — она поковыряла ложечкой остатки морковного пирога, — ты же, если я не ошибаюсь, хочешь выйти на хорошую концовку, так?
— Ну да, — согласился я, — но…
— Вот и выходи. Проводи время с девочками, узнай их получше, купи мелки для тараканов в голове…
— Чего?
Моника потешно надулась. Совсем как Саёри.
— Значит, тебе шутить можно, а мне нельзя? Так нечестно!
— Не, ты шути, конечно, но это щас был кринж какой-то, Моника.
— Сам ты… такое слово, — покраснела она, — пойдем лучше потанцуем.
За всеми этими не очень-то светскими разговорами мы совсем позабыли про время. После ужина часть посетителей направилась в северную часть зала. Оттуда уже раздавались мелодичные звуки — гитара и электроорганчик. Место джазового плейлиста занял вполне настоящий оркестр. Ну, такой, на минималках. Вокалист, он же на басу, гитарист, клавишник и ударник. Сейчас эти ребята вполне сносно играли какой-то софт-роковый медляк. Стыдно признаться даже, но мне зашло. Батя такую музыку любил и постоянно ставил на домашнем кассетнике, поэтому у меня она вызвала ностальгические чувства.
Да, танцевать я все еще не умею и не люблю, но это другое. Здесь ты не под хардбасс или дабстеп собираешься дергаться рядом с какими-то маргиналами обсаженными, место все-таки цивильное, обстановка располагает, да и партнерша…
— А пошли, — сказал я и встал из-за столика.
Встал и тут же замер.
— Не торопитесь, господин Сюдзинко, — вынырнул откуда-то из глубины зала метрдотель, — от лица всего коллектива «Золотого Изобилия» я нижайше прошу у вас прощения за недостойное обращение со стороны нашего сотрудника…