Я вам что, Пушкин? Том 1
Шрифт:
(словно из Питера надуло, хих)
и тут же начало накрапывать. Мы прибавили шагу, однако все равно не преуспели. Через пару минут наверху как будто кран открыли — так мощно хлынуло. Тут уже мне пришлось брать инициативу в свои руки и тянуть за собой визжащую и ойкающую Саёри. Дождь и напомнил мне о том, что на дворе действительно октябрь — очень уж капли были холодные. Не врала объява к фестивалю.
— Далеко там еще? — я чуть повысил голос, чтоб перебить дробный перестук капель.
— Нет, конечно, — голос у Саёри был удивленный.
Гару, может, и ходит, а вот я в этом заведении посетитель новый. Ну да ладно, сейчас не это важно. Мысленно я передал огромный привет тому мудиле, кто спроектировал такую школьную форму. От холода она защищала чуть лучше, чем никак, зато намокла в два счета, как девочка-подросток на концерте Славы Марлоу. Пришлось затащить Саёри к кирпичному двухэтажному зданию магазина. Судя по вывеске, хозяйственного. Он был закрыт (владелец за каким-то хером решил заняться переучетом прямо посреди дня), но нас выручил жестяной козырек над входом. Я встряхнулся и попытался рассмотреть хоть что-то в этой густой водяной пелене. На улице скапливались лужи, по мостовой тонкими ручейками струилась вода. Кроме нас, дождь застиг от силы пару бедолаг, и они тоже выглядели мокрыми и несчастными.
Хотя я бы себя несчастным не назвал. Бедолаги-то эти были порознь, в то время как мою ладонь крепко держала Саёри. Не знаю, почему, но когда ее ладошка сплелась с моей, я почувствовал, что это правильно, что так и надо. Может, такой прозрачный намек на рут мне вселенная подкидывает? Или остатки раскуроченного скрипта пытаются собраться воедино? Я над этим не задумывался.
(вот тебе пища для размышлений, бро. ты нихуево так промок. щас на ногах перенесешь это все, и кранты)
Я переступил с ноги на ногу и поморщился — в ботинках хлюпало. Отстой. Мое прежнее тело, игоревское, на такие мелочи и внимания бы не обратило — во время подработок приходилось на смену выходить и в дождь, и в снег и в град, и в гребаный фруктовый сад. Но вот Гару только дай повод, и он сляжет, этот хлюпик недокормленный.
(зато какой потенциал открывается)
Разве что потенциал все полимеры просрать. То, что фестиваль на неделю сдвинулся, ничего хорошего мне не обещает. За это время может произойти вагон и маленькая тележка всякой херни. Толку-то теперь от того, что я скрипт знаю? Никакого — мы со всех сюжетных точек слетели. Еще удивительно, как мир вокруг вообще не развалился.
— О чем ты задумался? — спросила Саёри.
— Что? — переспросил я, возвращаясь в реальность. Пасмурную и стылую реальность.
— Беспокоишься о чем-то? — изменила она вопрос.
Рассказывать об истинной природе мира не вариант, так что иного выхода не вижу — крутим колесо отмазок!
— Ага, — признался я, — думаю о том, что обувь неудачную выбрал сегодня и зонт забыл захватить.
Саёри потрепала меня по мокрым волосам.
— Ну так ты же не знал, что дождь так резко пойдет. Никто не знал! С утра теплота, а потом каких-то
Она замолчала, тоже думая о чем-то своем, после чего глубокомысленно заявила.
— Я люблю дождь, Гару.
— Никогда бы не подумал, Сайка, вот честно. — я повернулся к ней. Тоже промокшая до нитки, помятая, раскрасневшаяся от бега, она напоминала маленькую птичку.
(которую этот мир поймал в силки)
Вздернутый нос и растрепанное воронье гнездо на голове вместо прически это впечатление только усиливали. Бантик в волосах держался на честном слове.
— Да, люблю! И ничего тут удивительного! Послушай, — она наклонилась чуть ближе к моему уху. Пахло от Саёри корицей и яблоками; на ланч вице-президент литературного клуба стрескала местную шарлотку, — солнышко, это, конечно, хорошо, даже здорово! Но иногда даже его бывает слишком много, цветочки сохнут и вянут, людям и зверям хочется пить… А дождик приходит и смывает всю жару, пыль и духоту. После него все как бы чистое становится, обновленное, понимаешь?
(чистое. прямо как ее голубые глаза)
Наверное, в словах Саёри имелся какой-то глубокий смысл. Может быть, она вовсе не о явлениях природы говорила, а просто метафорой из книжки передо мной козырнула. Поэтесса же, для них это норма.
Почему-то я подумал, что именно этот момент мне запомнится очень надолго. Твердая прохлада магазинной стены. Дробь капель по козырьку. Отчетливый запах озона в воздухе и другой, чуть послабже. Корицы и яблок.
Не вполне осознавая, что делаю, я подался вперед. Саёри ответила тем же. Ее лицо оказалось в каких-то миллиметрах от моего.
(наконец-то сообразил, браво)
— Уф-ф, ну и погодка, — гаркнул кто-то за спиной.
Мы синхронно вздрогнули и повернулись на голос. Он исходил от полного мужика лет тридцати пяти. Мужик буквально влетел под козырек и прислонился к стене слева от нас, утробно пыхтя, как паровоз.
— Вот льет-то, а? — пожаловался он, утирая пятерней голову, — и улицы щас затопит как пить дать. Ливневки в городе ни к черту. Уж сколько раз писали, мол, сделайте с этим что-нибудь. Ведь чуть посильнее приударит — и все, весь центр поплыл! Но этим лодырям в городском совете дела вообще никакого нет, за что они только такие деньги бешеные получают?
Продолжая сокрушаться, мужик достал из кармана брюк сигарету с зажигалкой и судорожно защелкал, пытаясь сохранить язычок пламени. Когда кончик сигареты все-таки занялся, он уместил ее в уголке рта и обратился ко мне.
— Хотите? Сейчас лишним не будет.
«Лишним не будет тебе убраться отсюда, козел ебаный» — чуть не сорвалось у меня с языка. При Саёри я такого говорить, конечно, не стал бы. Но посыл был именно такой. Я отчаянно желал затолкать этому мудиле бестактному всю его пачку прямо туда, где солнце не светит. А потом зажигалкой поджечь. Для верности. Саёри меж тем тоже не выглядела довольной. На непрошенного гостя она не смотрела, предпочитая изучать тротуар под ногами.