Я - ваш король
Шрифт:
— А как же я?
— Не знаю, раньше я мог бы предложить тебе иную партию, попроще, но теперь, когда твой отец лишён титула и казнён, а твой статус вообще непонятен, сделать это будет куда сложнее, впрочем, думаю, я найду тебе мужа.
— Я не хочу мужа, — сказала она. — Я хочу быть с тобой. Пусть, даже не женой.
— А кем? Наложницей? Так я их только что разогнал. Теперь король будет строгого морального облика.
Она всхлипнула. Вот честно, жалко её было, надо как-то пристроить, но как и куда? В наложницы? Так у меня жена будет. Впрочем, королю тут многое дозволяется, а жена будет беременной, у неё
— Пока ты будешь жить здесь, твою судьбу я постараюсь решить, может быть, оставлю с собой, может быть, даже наложницей, но тайной. А пока сиди тихо, мои распоряжения до тебя доведут, ты можешь пользоваться свободой передвижения в пределах замка, я отдам охране соответствующий приказ. Всё, мне пора.
Я легонько погладил её по голове и вышел из комнаты. Одной проблемой меньше.
Глава четырнадцатая
Вернувшись к себе в покои, я, наконец-то, расслабился. Тело требовало отдыха, а ещё неплохо было бы поужинать, за пиршественным столом я почти не ел, ограничившись двумя чашами вина, а теперь желудок о себе напомнил.
И не только желудок, девок теперь не вызвать, а жаль, они неплохо подходили для снятия стресса. Сходить к Эллине? Думаю, пока не стоит, она не в том состоянии, лучше уж потерпеть несколько дней, пока не привезут дочку герцога.
— Вы позволите, Ваше Величество? — дверь слегка приоткрылась и в неё заглянула Альпина. — Я принесла вам ужин.
— Да, конечно, проходите, — хотел встать с кресла, но лень одолела.
Альпина вошла в комнату, легко удерживая одной рукой тяжёлый поднос, уставленный различными блюдами, в другой руке она держала небольшой кувшин, очевидно, с вином. Все принесённые кушанья она аккуратно расставила на небольшой столик, стоявший рядом со мной, вино налила в серебряный кубок и поставила поближе, закончив, она встала навытяжку, ожидая следующих распоряжений.
Ужин был, по здешним меркам, скромный, нарезанное мясо неизвестного животного, свежая зелень, хлеб, в виде небольших булочек, и вазочка с фруктами, в которой я узнал красные яблоки, груши и виноград, а ещё спелый персик и два неизвестных мне плода, формой похожих на луковицу.
Отхлебнув вина, я наколол вилкой кусок мяса и начал жевать. Взгляд непроизвольно поднялся на стоявшую рядом Альпину.
— Присядьте со мной, — велел я, указывая на стул. — И тоже выпейте вина, мне много будет этого кувшина.
Она послушно присела, на лице её отразилась усталость.
— Поговорите со мной, — сказал я, наливая вино во второй кубок. — Расскажите о себе. Я хочу знать, кто рядом со мной. Откуда вы родом? Как оказались во дворце?
— На юге есть графство Кеттлер, — начала рассказывать она. — Вассалом графа был мой отец, благородный рыцарь Мидас, он уже умер, а земли, за неимением наследников, отошли графу.
Непорядок, подумал я, надо было, чтобы отошли к королю.
— Два моих брата погибли на войне двадцать лет назад, а вместе с ними погиб юный рыцарь Ажан, которого я любила.
— И поэтому вы не вышли замуж? — спросил я, устраиваясь поудобнее, история становилась интересной.
— Всё
— Конечно, — я понимающе кивнул, — любовь не всегда готова ждать.
— После этого он отправился на войну и пал там геройской смертью, уложив едва ли не два десятка врагов. А я, спустя некоторое время, поняла, что беременна. Я открылась родителям, отец отнёсся к этому спокойно, была надежда, что Ажан вернётся, мы поженимся, и ребёнок не будет считаться незаконным, но пришла весть о его смерти, а через некоторое время я родила мёртвое дитя. Отец долго думал, что со мной делать, о беременности знали, а потому выдать меня замуж было трудно. Тогда он упросил короля, чтобы тот принял меня во дворце.
— Дальше всё ясно, — сказал я, закидывая в рот лист салата. — Странно только, что такая красивая женщина не нашла себе мужа при дворе.
От комплимента она немного смутилась, отхлебнула ещё вина и продолжила:
— Здесь находилось много желающих воспользоваться моей красотой, даже ваш почтенный батюшка, будучи уже в преклонных годах, иногда залезал мне под подол, но вот мужа не нашлось. Я была рада, когда вы родились, свою нерастраченную материнскую любовь я целиком обратила на вас. Ваша мать была женщиной апатичной и нервной, она почти не занималась вами, предоставив всё мне. Мне и воспитателю Алеману. Я тогда и подумать не могла, что этот малыш вырастет могучим воином, который будет безжалостно расправляться с врагами королевства.
— До могучего воина мне ещё далеко, — заметил я, хотя её комплимент был мне безусловно приятен. — А что сейчас? У вас кто-то есть? Тот, кого вы могли бы назвать, пусть не мужем, но хоть любимым мужчиной?
— Нет, и я уверена, что уже никогда никого не полюблю, Ажан, да хранят боги его душу, был моей единственной любовью на всю жизнь. Что же до любителей согреть мою постель, то и тут я уже несколько лет одинока. С тех пор, как умер твой отец, меня старательно отодвигали от тебя, оставив только работу служанки. А вы обратили свой взор на развлечения, специально для вас был собран целый гарем из двух десятков дорогостоящих шлюх, что отнимали у вас всё время.
— Это были довольно красивые шлюхи, — с некоторым сожалением заметил я, снова наливая вина в наши кубки, Альпина уже начала ощутимо пьянеть.
— Красивые, распутные и на всё согласные, — подтвердила она. — Мне по долгу службы приходилось бывать здесь, иногда я видела ваши развлечения, извините.
Она смутилась. Разговор постепенно заворачивал в нужное мне русло. Нехорошо, конечно, она мне как мать, но глубокий вырез платья почему-то будил во мне отнюдь не сыновние чувства. А вино постепенно отключало тормоза, причём, у нас обоих.
— И? Что вы при этом чувствовали?
— Я уже очень давно одинока, — она вздохнула и поставила пустой кубок на стол, — видеть такое, то, что вы делали с ними, я… завидовала.
— Хотели быть на их месте? — я улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза.
— Да, — она не стала обманывать, а выпитое вино добавляло смелости, — хотела, но потом мне становилось стыдно. Я ведь не просто хотела мужчину, а так… как это делали вы.
— Понимаю, — я дотянулся своей длинной рукой и взял её ладонь, она оказалась неожиданно холодной. — А теперь этих женщин нет. Но есть я. И вы. И ваше одиночество.