Я вернусь, мама!
Шрифт:
– Так радуйся, что тебе повезло, сукин ты сын! Должен жить назло всему! За тех ребят, что не вернулись! А ты, я вижу, наоборот. Раскис как баба!
Димка, опрокинув стакан водки, поморщился. Защелкал зажигалкой. Глубоко затянулся сигаретой. Вылил остатки водки себе в стакан.
– А тут как-то ко мне подкатил Коля Сутулый, да ты его знаешь, из уголовной рыночной
– Где служил?
– В ВДВ!
– Десантура, голубой берет, значит! Нам такие нужны! Воевал в Чечне? Чего глаз-то дергается? Еб…тый, что ли? Может, еще и по ночам под себя мочишься?
А сам такой холеный, развалился в кресле, нога на ногу. Я к нему…
– Спокойно, парень! Охолонись! Ребята, сделайте милость, проводите защитничка России на выход!
– Суки! Бляди! Жуки навозные!
Ночной бар «Венеция». В полумраке на стенах гондольеры в шляпах с ленточками белеют на суденышках. Музыка. В лучах света переливается затейливыми волнами сигаретный дым. Димка сидел за стойкой и, уставившись глазами в одну точку, курил.
На прошлой неделе, когда он вернулся в очередной раз поддатый из бара, на него наехали с упреками родители. Он психанул, грубо наорал на них, схватил купленный на «гробовые» новый телевизор «Панасоник» и вышвырнул его в окно с третьего этажа. Благо никто в это время не проходил мимо. Приехала милиция, вызванная соседями, надела наручники и увезла. Пять часов он просидел в «обезьяннике», приходя в себя. Пока родители не уговорили дежурного капитана отпустить сына. Вернувшись домой, он долго плакал вместе с матерью на кухне, кляня выпавшую на его долю судьбу. В соседней комнате, жалея
Мимо стойки к центральному забронированному столику прошла шумная компания молодых преуспевающих парней, «хозяев жизни», во главе с чеченцем Асланом, у которого, говорят, на местном рынке все было «схвачено». Оставив своих веселых приятелей за столиком, Аслан направился к стойке, где рядом с Димкой, в одиночестве потягивала коктейль молоденькая белокурая девица. Чеченец бесцеремонно положил руку ей на обнаженное колено. Блондинка презрительно сбросила с ноги руку незваного гостя.
– Ну же, детка, не ломайся! Пойдем, поболтаем, Аслан тебя не обидит. Не пожалеешь!
Девушка демонстративно отвернулась от назойливого бизнесмена.
– Ах ты, сучка! Будешь брыкаться и капризничать, мои ребята с тобой иначе поговорят!
– Эй! Носорог! Отвали! – подвыпивший Димка ненавидящими глазами уставился на кавказца, щека у него судорожно задергалась, кулаки сжались.
– Это еще, что за пугало? Твой парень, киска? Ну и красавца себе отхватила! Во сне такой приснится, не проснешься! Скажи ему, если будет вякать и рыпаться, ему в один миг рога обломают! Сейчас мы его отправим баиньки! – хлюст обернулся к своей компании, галдящей за столиком, чтобы дать своей «братве» распоряжение.
– Ну, ты, педрила! Чего развонялся? Что-то я не врублюсь! Раз вереву золотую на шею повесил, так все можно? – Димка, вырвав из рук опешившего бармена бутылку с виски, обрушил ее на голову чеченца. Осколки и брызги разлетелись во все стороны. Аслан, охнув, схватился за голову. Хлесткие удары Димкиных кулаков пришлись по лицу, разбив в миг губы и нос. Десантник ревел как раненый зверь, нанося мощные удары налево и направо, сбивая с ног дружков и телохранителей Аслана, бросившихся на выручку. Весь исцарапанный и окровавленный, он в ярости топтал поверженного врага.