Я вернусь! Неудачные каникулы
Шрифт:
Первую записку Володя написал Юльке в октябре, на уроке географии. Он сидел в одном ряду с Юлькой, через парту: Юлька на третьей, а он на пятой.
Юльку слегка подтолкнули сзади и передали ей учебник географии. «Зачем?» — подумала Юлька. А потом осторожно принялась перелистывать книгу. И нашла.
Записка была в стихах:
Для меня это счастье — И грустя, и любя, В коридоре и в классе Всё смотреть на тебя.Юлька сразу догадалась,
А в тот раз, после первой Володиной записки, Юлька вышла из класса задумчивая и тихая. И всю перемену простояла у окна, боясь обернуться и увидеть Володю. Но она знала, что Володя где-то близко и наблюдает за ней.
День выдался солнечный, листья в садах золотились и рдели багрянцем, а за рекой расстилалась жёлтая стерня. Чёрные квадраты осенней пахоты кое-где лежали, словно нарисованные, в этой жёлтой степи, а справа, недалеко от шахты, длинной полосой нежно зеленели озимые. Прозвенел звонок, но Юлька ещё немного помедлила, глядя в степь, и, лишь услышав, как скрипнула дверь учительской, по пустому коридору кинулась в класс.
Сейчас степь была белая, как больничная простыня. И не любила Юлька в плохом настроении разглядывать степь. Она перевела взгляд ближе, на крыши одноэтажных, почти одинаковых домиков, принялась было считать и бросила. «Глупо, — думала Юлька, — всё глупо. Считать крыши, ходить к обрыву, писать контрольные… Всё глупо, всё…»
Володя прожил в Дубовске всего полгода — его отец руководил монтажом новой турбины на электростанции, а потом они уехали. Перед отъездом он сказал Юльке: «Я не буду тебе писать, всё равно мы больше не встретимся». — «Очень нужно, не пиши, пожалуйста», — сказала Юлька. Но ей было обидно. Зачем же тогда стихи? И дневник? И… и далее — поцелуй. Однажды, когда они возвращались с катка, Володя поцеловал её в щёку. Зачем это? И почему «никогда не встретимся»? Если бы он хотел встретиться, он бы так не сказал.
Через месяц после отъезда Володи Юлька получила записку от Марка Грудинина. Она тут же, у Марка на глазах, изорвала её на мелкие клочки. Она презирала мальчишек. И Володю, и Марка, и этого Чёрного. «Что у вас общего?» Ещё не верит. Говоришь правду — так нет, не верят. Надо как следует научиться врать. Марина умеет — ей верят.
Звонок прервал горькие Юлькины размышления. Распахнулись двери классов, и коридор наполнился многоголосым гомоном. Из девятого «Б» вышел Алексей Иванович со своим огромным коричневым портфелем, в котором, наверное, помещалась вся его педагогическая канцелярия. Он шёл, слегка склонив седую голову и глядел в пол. Юлька двинулась наперерез Алексею Ивановичу. Но он о чём-то задумался и обошёл бы Юльку, не заметив, если бы она его не окликнула:
— Алексей Иванович… я…
Юлька не приготовилась заранее, что сказать, и теперь пожалела, что бездарно простояла у окна — лучше бы придумала за это время какую-нибудь подходящую причину для оправдания своего опоздания. Но так как ничего не было придумано, то и пришлось опять говорить правду:
— Понимаете, Алексей Иванович… Я пошла утром посмотреть на остров. Знаете, с обрыва. Я
Алексей Иванович слушал с пристальным вниманием, словно Юлька доказывала теорему. И как будто она доказывала хорошо — во всяком случае, карие, слегка выцветшие глаза Алексея Ивановича глядели на Юльку из-под густых бровей доброжелательно.
— Что же, — сказал Алексей Иванович, когда Юлька не то что закончила, а прервала своё объяснение, предпочитая умолчать о Чёрном, — напишете контрольную после уроков. У вас сколько сегодня уроков? Шесть?
— Шесть.
— Ну вот… А седьмым будет контрольная по физике. Впрочем, для вас это будет шестой — один вы ведь пропустили.
3
На лестнице, когда Юлька после контрольной спускалась в гардеробную, её нагнала Марина.
— Ну что, решила? — спросила она.
— Конечно, решила, — сказала Юлька. — А ты почему задержалась?
— А! — Марина капризно поморщилась. — Опять возилась с этой новогодней газетой. Лучше бы не умела рисовать. Надоело!
Из школы вышли вместе. Они жили в соседних домах, им было по пути. После того как Марина вытащила и читала вслух Володин дневник, Юлька не разговаривала с ней целый месяц. Потом опять стала разговаривать. Не век же дуться…
— Совсем мне не нравится эта выдумка — праздновать Новый год в лесу, — сказала Марина. — Что за танцы на снегу? Ерунда какая-то.
— Ты не понимаешь, — таким тоном, словно бы она жалела Марину, проговорила Юлька. — Лес. Снежная поляна. Огромная ёлка. Костёр. Транзистор. Да это же… Это просто сказочно хорошо! Это будет самый лучший праздник в моей жизни.
— А по-моему, лучше отправиться в поход первого, а Новый год встретить в городе.
— Ни за что ребята не согласятся! — горячо возразила Юлька.
Марина вдруг дёрнула её за рукав.
— Смотри!
Юлька повернула голову. Этого ещё не хватало! Чёрный. Стоит на дороге возле снежного вала, руки в карманах, пальто расстёгнуто, папироса в зубах. Смотрит в упор на Юльку.
— Можно тебя на минутку?
Даже по имени не назвал. «Можно тебя на минутку?» Кого это «тебя»? Меня? Или Марину?
Юлька отвернулась, будто не слышала. Юлька с независимым видом проходит мимо Чёрного. Придумал же: на дороге встречать! Хорошо хоть, Ирина Игнатьевна не видит.
— У вас дома будет ёлка, Марина?
— Будет.
— Юля!
Ага, вспомнил всё-таки имя. Юлька нехотя повернула голову.
— Ну? Что ты?
— Поговорить надо, — сказал Чёрный.
— И что это меня никто не встречает после уроков, — с притворным вздохом проговорила Марина и быстро пошла вперёд, размахивая портфелем.
— Подожди, Марина! — крикнула Юлька ей вслед.
Но Марина и не подумала остановиться.
— Я тороплюсь.
Подумаешь, торопится! Нет, никогда Марина не была настоящей подругой. И не будет, наверное.
— Ну, что тебе? — сердясь сразу и на Марину, и на Чёрного, спросила Юлька.
— Юлька, пойдём сегодня в кино, — сказал Чёрный.