Я вернусь! Неудачные каникулы
Шрифт:
— Да, в этом ты делаешь успехи, — сказала Ирина Игнатьевна. — В кинозал прошла просто невидимкой. Как ты прошла?
— Через служебный ход, — сказала Юлька.
— Понятно, — кивнул Олег Григорьевич, словно бы одобряя Юлькину ловкость. — Так как, ребята? Может, каждый выскажет своё мнение? Марина уже высказала. Давайте по порядку. Марк, ты начал творить.
— Романова знала, что она участница похода. Но она ничуть не дорожит мнением коллектива. Делает всё, что ей хочется. По-моему, она вообще не обдумывает
«Смотри-ка, научную базу подвёл, — насмешливо подумала Юлька. — «Импульсивно»! Ты зато всё обдумываешь!»
— Я считаю, что для Романовой будет полезней, если мы её не возьмём в поход. Может быть, это заставит её серьёзнее взглянуть на себя со стороны.
Марк резко сел, так что под ним скрипнула парта. «Неужели не возьмут? — тоскливо подумала Юлька. — Мама, главное, свитер связала…»
— А я говорю, что Юля достойна участвовать в походе. Она хорошая. Она искренняя. А эти ошибки у неё нечаянно получились. Бывает же! С вами не бывает? Подумаешь, какие все собрались идеальные!
Валя Сизова. Маленькая невидная девчонка с тонкими косичками. Никто в девятом не носит такие детские косички с бантиками на концах, одна Валя. «Всё равно я некрасивая, мне никакие причёски не помогут». Это она однажды сказала Юльке: «Всё равно я некрасивая…» А глаза у неё на самом деле красивые: большие, серые и добрые. Только вот рост маленький. И лицо в веснушках. Даже зимой не сходят веснушки.
— Марк перестарался…
— Марк — отличник, наш, так сказать, маяк…
— Погодите, ребята.
Олег Григорьевич. Юлька подняла голову. Заступится или начнёт мораль читать? Ведь сам недавно был школьником, должен помнить. Или никогда не совершал оплошностей?
— Я вам хочу рассказать одну историю. О том, как мы поднимались на Казбек. Группа альпинистов. Я возглавлял эту группу.
— Вы на Казбеке были? — удивилась Марина.
— Нет, — сказал Олег Григорьевич. — Не были мы на Казбеке. Не дошли. Крепкие ребята. И снаряжение у нас было хорошее. И опыт уже был в альпинизме. Всё было. Только одного нам не хватало: дисциплины. Немножко не хватало дисциплины. И мы не дошли… Ты садись, Романова, что ж стоять.
Юлька села. И сразу как-то стало легче. Все сидят, и она тоже.
Она почти забыла, что ради неё тут собрались. Просто сошлись послушать интересное происшествие из жизни Олега.
— Отправились мы группой в десять человек. Я был самый молодой, но самый опытный. Шёл впереди, остальным приказал идти след в след. Но они, дурни, не слушаются. Тот с фотоаппаратом в сторону отбежит, другому где-то интересное померещится — надо поближе разглядеть. Я сначала добром уговаривал, потом сердиться начал, ругаться даже. Нет, никакого толку!
«На Казбек, — подумала Юлька завистливо. — А я? Поднимусь я когда-нибудь на Казбек? Я бы шла как надо,
Юлька представила себе обрыв над водохранилищем, с которого начались её несчастья, только тот обрыв в десять, в двадцать, может, в сто раз выше. И с огромной высоты этой — Кавказские горы. «Кавказ подо мною. Один в вышине стою над снегами у края стремнины…» Юлька так живо увидела себя над стремниной, что у неё даже слегка закружилась голова.
— И вот, понимаете, отошёл один с фотоаппаратом. Я вижу — снег под ним какой-то не такой. Даже не могу вам объяснить, чем отличается, а вот какой-то не такой, и всё. Чувствую: на трещине стоит парень. Одно неосторожное движение — и полетит в тартарары.
Юлька слушала. Юлька сейчас же мысленно оказалась на месте того парня. Стояла на трещине, не подозревая опасности, и прицеливалась сфотографировать живописную снеговую шапку на вершине скалы.
— Как тут быть? Крикнуть? Рванётся — и конец. Говорю тихо: «Отойди оттуда». Не слушается: «Да брось ты…» Я опять: «Отойди». Ни с места. Я тихонько подошёл, дёрнул его за руку. Потом ткнул ледоломом — верно, трещина. Разозлился. Говорю: «Ну, всё, идём обратно». Упрашивали. Уговаривали. Но всё-таки пришлось вернуться. Так я и не повёл их на Казбек.
«Струсил, — подумала Юлька. — Просто струсил, что придётся за кого-то отвечать. И сейчас трусит…»
— Вот почему я не люблю брать в поход людей, которые не признают дисциплины.
«Ну и не бери! Ну и не надо!» — мысленно дерзила Юлька.
— Юля не подведёт, я могу поручиться, что Юля не подведёт.
— А если нам из-за Романовой придётся вернуться?
— Не придётся.
Опять Валя Сизова. «Вот Валя от души говорит. Но всё равно не надо. Не надо мне никаких адвокатов!»
— Не придётся вам из-за меня возвращаться. Не беспокойтесь. Не пойду я ни в какие походы!
Юлька вышла из-за парты и, ни на кого не глядя, быстро направилась к выходу.
— Романова! — строго окликнула её Ирина Игнатьевна.
Юлька не обернулась, только ускорила шаги. Хлопнула дверью.
— Романова!
Теперь голос Ирины Игнатьевны звучал не строго. Укоризненно. Даже чуть-чуть просительно. Этого Ирина Игнатьевна не хотела — чтобы Юльку не взяли в поход. «Назло не пойду!» — подумала Юлька.
Юлькины каблуки тяжело, гулко простучали в пустом коридоре. Когда она сбегала по лестнице, никто уже не окликал её. Тем лучше. Тем лучше…
А как же Новый год в лесу? Значит, не будет этого удивительного, может, единственного в жизни праздника в лесу? Нет, хуже: праздник будет, но без неё…
— Ты что плачешь? — спросила гардеробщица.
— Я? — удивилась Юлька. — И не думала.
Отвернувшись, она вытерла ладошками мокрые щёки, и, на ходу застёгивая пальто, быстро вышла на улицу.