Я видел как плачут животные
Шрифт:
Держался до последнего, но вскоре сдался. Сначала небольшой вдох, потом еще один, за ним следующий и следующий.
– Я должен был умереть - еще раз повторил я.
– Это невозможно!
Но вместо смерти от удушья мое тело воспряло и стало требовать еще. Я глотал кисельный туман такими глубокими глотками, что голова вскоре закружилась и в глазах потемнело от напряжения.
Отцепив последними силами ремни, мое тело упало на пол-потолок корабля, где среди разрушенной и искрившей аппаратуры я увидел лежавший пистолет. Он наверняка вывалился из металлического контейнера. Который возят
Смог был густ и тягуч. Как разлитый кисель он оседал на одежде, руках и обуви, лез в ноздри и проникал в самое нутро.
Корабль упал немного дальше намеченной цели. Здесь, на самом дне каньона, под крышей из метавшихся штормов и торнадо, я был в безопасности и мог спокойно двигаться дальше. Впереди, вдоль громадных оскалившихся на само небо скал, я увидел что-то на подобии дорожки. Она вела вперед , извиваясь из стороны в сторону и казалась была вытоптана сотнями паломников, идущих к святыне каждый год в надежде обрести прощение и искупление от грехов. Но здесь ничего подобного не было, люди мертвы, туман становился все гуще и выше. Сначала он был всего по пояс, но когда путь подошел к кратеру, откуда доносились голоса и шум неизвестного, моя голова скрылась в нем и полностью погрузилась.
Кто-то одернул меня.
Испуганно я быстро развернулся и наставил на него пистолет. Не поверив своим глазам, я увидел перед собой свою мать. Она стояла в нескольких шагах от меня и укоризненно махала указательным пальцем, приговаривая, что я нарушил обещание.
– Ты не съел свой суп, Максим, ты должен хорошо питаться, иначе никогда не вырастишь и не станешь взрослым и сильным.
Суп? Какой суп?
Воспоминания детства... Я не любил есть его и мать всегда ругала меня за это. Вот и сейчас она здесь, рядом со мной и снова недовольна мной.
– Я...я не могу есть его.
– Ты должен милый, - продолжала она, - это полезно и питательно.
Кто-то появился рядом с ней. Высокий мужчина вышел из смога и встал рядом с матерью. Держа в руках свернутую газету, он обнял ее и тихо прошептал.
– Весь в тебя. Я горжусь им.
Отец был жив и сейчас стоял передо мной. Его глаза, мимика, тело, руки и ноги .все было живое. Такой же сильный и молодой, как в тот день, когда меня увезли из дома и направили в Капитолий.
Нет, этого просто не может быть! Это бред!
Мои ноги понесли меня вперед. Я не видел дороги, не видел куда ступаю и как далеко могу забежать.
– Чего ты, Макс, это ведь просто животные!
Нет...нет...нет. Я не хочу. Не хочу!
Кричал и бежал. Кричал и бежал. Спотыкался, резал себе руки и ноги, но продолжал бежать и кричать.
Крики наполняли меня. Они обступали кольцом, сжимали его и вскоре стали такими плотными, что я не смог бежать дальше.
Упал на колени и выронил пистолет. Вокруг все было заполнено туманом. И когда конец казалось был уже неизбежен, из тумана появилось грузное тело животного. Теленок, чей силуэт стал появляться у меня на глазах, подходил ко мне и вскоре приблизился почти вплотную. Его мокрый нос
– Спасибо тебе.
Я обнял ее тушу и сжал крепко-крепко как только мог.
– Боб, иди сделай свое дело, а потом сразу ко мне. Надо обсудить наши дела со скотобойней.
НЕТ!
Это он. Он идет сюда. Прямо сейчас. Возьмет нож и убьет его. Я должен помешать ему. Должен! ДОЛЖЕН! Во что бы то ни стало, я должен спасти его.
Упав на колени, я стал ползать по земле, скребя пальцами по каменистой поверхности в надежде найти утраченный пистолет.
Шаги ускорялись - я стал слышать их все отчетливее. Становились сильнее и сильнее. Вот он идет. Вот он за дверью с ножом в руках и готов нанести один единственный удар и потом уйти, улыбнувшись мне напоследок.
НЕТ!
Не в этот раз.
– Чего ты, Макс, это ведь просто животные!
Вот он! Я вижу тебя!
Боб вышел из тумана и начал приближаться к теленку. Сжимая крепко нож, он твердым шагом шел к нему и вот уже был готов.
Последние секунды. Он замычал. Я повернулся к нему и в глазах увидел слезы. Такие же самые как и в тот раз, когда коснулся рукой его еще теплой головы.
В руках ощутилась твердость, щелкнул магазин внутри пистолета и в миг занесенного над головой животного руки, я спустил курок. Выстрел...выстрел...выстрел...выстрел.
Я жал на спусковой крючок до тех пор, пока магазин не опустtл, а тело толстяка Боба не рухнуло у ног животного.
Дыхание становилось все учащенней. Сердце билось и кричало. Мать вышла ко мне и посмотрела на меня. Ничего не сказав, она удалилась обратно и тело Боба, лежавшее всего секунду назад недалеко от меня .куда-то исчезло.
Я остался один вместе с животным. Оно приблизилось ко мне. Вновь дотронулось своим мокрым носом до моего лица и слезы, выступившие из моих глаз, смешались со слезами животного.
– К черту все! К черту! К черту!
Ничто не важно. Я должен был так поступить. Должен. Я не мог допустить этого, не могу допустить и сейчас.
Оно закивало своей громадной головой. Замычало и ушло прочь. Покинуло меня, оставив сидеть посреди густого тумана, чей кисельный смог я глотал с такой жадностью, что вскоре стал с ним один.
Встал на ноги, выбросил опустевший пистолет и зашагал вперед. Куда? Не знаю. Прост о шел не глядя по сторонам и голоса следовали за мной. Их шум стал слабее - они покорно расступились.
– Мы саранча, МакКомли, - Фалькон вышел ко мне навстречу, и позади него появился яркий свет, - Мы живем, чтобы уничтожать. Такова наша природа - забирать все и не давать ничего.
– Отступи. Зачем тебе все это?
Затем он исчез. Растворился в тумане как облако развеянное налетевшим ветром.
Путь продолжился. Пройдя еще несколько метров по безжизненной земле я наконец достиг того, чего хотел профессор. Синяя бездна смотрела на меня из громадной впадины. Ее лучи и свет расходились в стороны во всех направлениях. Не было ни одного уголка, ни одного местечка, куда бы не падал этот свет и не озарял своим теплом, проникавшим в самое сердце.