Я вижу солнце
Шрифт:
– Я тоже, тетя…
– Прости меня, Сосойя…
– Что ты, тетя!
– Подумай, Сосойя, что это значит! Немецкий солдат попросил у нас хлеба!
– Да, тетя!
Тетя помолчала, потом очень ласково спросила:
– Сосойя, ты голоден?
– Нет, тетя, ничуть! Мне совсем не хочется есть!
– И мне тоже…
– Ну тогда заснем, тетя…
…Сон не шел… Пропели первые петухи… Я встал, подкрался к тетиной кровати. Она спала и улыбалась во сне. Тете снился приятный сон.
Зачастили петухи. Я вышел во двор. На склонах
ПАВОДОК
Весной, когда на Суребских горах начинает таять снег, наша Супса свирепеет. Она выходит из берегов, заливает всю пойму, бушует, ревет, с корнями вырывает столетние деревья, набрасывается на мосты, уносит их, словно щепки, куда-то вниз, и не только мосты – бывает, жертвой взбесившейся реки становятся и звери, и скот, и люди.
Потом Супса постепенно остывает, угомонивается, возвращается в свое ложе, оставляя на берегах уйму дров и живительного ила. Река словно возмещает людям причиненное им зло.
Мы любим свою Супсу. Мы не боимся Супсы. Во время паводка люди наскоро сооружают земляные валы и насыпи, засыпают реку нанесенными ею же камнями и делают это с такой старательностью, словно им незнаком свирепый нрав Супсы. Или же вообще не делают ничего – стоят на берегу и наблюдают, на что еще способна эта небольшая сумасбродная река.
Паводок – лучшее время для ловли рыбы кошами.
Я, Нодар Головастик, Отия Каландадзе и Яго Антидзе поставили свой кош выше всех других кошей наших односельчан. И это не могло не вызвать общего возмущения!
– Разбойники! Это что же получается? Я должен жрать требуху вашей рыбы? Уберите отсюда кош, иначе перебью всех вас, чертей! – налетел на нас Венедикт Кутубидзе.
– А что, нам, что ли, есть требуху твоей рыбы? – спросил Венедикта довольно мирно Нодар.
– Слушай, говорю тебе, уберите отсюда кош!
– А где прикажешь ставить его? – вмешался Яго.
– Где хотите!
– Вот и прекрасно! Мы хотим именно здесь!
– Опять? Что я тебе сказал? – взвизгнул Кутубидзе.
– Чем ты недоволен, дядя Венедикт? – прикинулся я овечкой.
– Ты еще спрашиваешь? Христом-богом вас прошу – снимите ваш кош и перенесите его куда-нибудь вниз по течению! Вот и все!
– А что нам там достанется?
– Да какое мне дело? Что достанется, то и жрите!
– Э-э-э, почему так грубо, дядя Венедикт? – обиделся Нодар.
– Грубо? Ты посмотри на этого головастика!
– Не оскорбляй человека, дядя Венедикт! Хватит ему своего горя! – пожалел товарища Отия.
– А ты при чем?
– Как это при чем? Друг он мне или кто?
– Оно и видно! Все вы одним миром мазаны!.. Ну-ка соберите ваши манатки и убирайтесь отсюда!
– Товарищ Венедикт! – начал официальным тоном Яго Антидзе.
– Какой я тебе товарищ, сопляк! – взорвался Венедикт.
– Да что ты в самом деле, река эта
– А чья же? Тебя не было и в помине, когда я здесь ставил коши.
– Ну, а теперь позволь нам! – попросил Нодар.
– Говорю вам: перенесите кош ниже или убирайтесь на тот берег!
– Послушай, дядя Венедикт, река не твоя и не наша, река принадлежит Советской власти и рыба в реке – тоже! – объяснил я.
– Ты кого учишь, болван, что мое, а что государственное?!
– В Конституции сказано, что все мы в равной мере пользуемся правом на отдых и на охоту! – уточнил Нодар.
– Не учи меня, что сказано в Конституции! Я на своем веку знал много конституций! – огрызнулся Венедикт.
– При чем тут я? Так сказано в Конституции!
– Что, что там сказано? Чтобы Нодар Головастик и Сосойя-бездельник отнимали кусок хлеба у Венедикта Кутубидзе?
– Нет, не совсем так… Чтобы ели все, вот что сказано!
– Так, да? – сощурил глаза Венедикт.
– Так! – кивнул головой Нодар.
– Значит, так? – обратился Венедикт ко мне.
– Точно! – подтвердил я.
– А разве о том там не сказано, что подобные вам сорванцы обязаны иметь честь и совесть и уважать старших?
– Видно, не читал ты Конституцию… Там нет такого указания.
– Нет?
– Нет.
– Значит, нет?
– Нет, дядя Венедикт, чего нет – того нет! – Значит, об этом не сказано, а о том, что вы должны жрать, а я глядеть вам в рот, об этом сказано? – Рыбы хватит на всех, дядя Венедикт! – Нет, ты ответь мне! – Не сказано, да? – не отставал Венедикт.
– Нет! – заупрямился я.
– И это называется Конституцией?! – Не дождавшись ответа, Венедикт выхватил из-за пояса топор и направился к нашему кошу.
– Что? Что он сказал о Конституции? – спросил вдруг Отия Каландадзе.
– А что? – обернулся Венедикт.
– Сосойя, как он сказал? «Что это за Конституция»? Не так ли? А ты чего уши развесил? – напустился Отия на Яго. – А еще член комсомольского бюро!
– Что я такого сказал? – побледнел Венедикт.
– Он еще спрашивает! «Я знал много конституций! Что это за Конституция!» Значит, наша Конституция тебе не нравится? – Голос Отии зазвучал угрожающе.
– Ты… Ты не болтай лишнего! Не говорил я этого! – струсил Венедикт.
– Как это не говорил? – повысил голос Отия. – Ого! Пришел сюда, разорался: река, мол, моя, я с вами, мол, разделаюсь, то да се!.. Да ты, оказывается, самый настоящий частный собственник и вредный пережиток капитализма к тому же!
– Ты это про меня? Да… как ты смеешь? – прошептал обескураженный вконец Венедикт.
– А что, не грозился разве? – подлил в огонь масла Яго. – Вместо того чтобы поддержать молодежь в трудное военное время, ты оскорбляешь нас, и не только нас, но и нашу Конституцию. Еще и запрещаешь ловить рыбу! Да если хочешь знать, немецкие фашисты ничего худшего и не делают!