Я — вор в законе: Мафия и власть
Шрифт:
— А народ не остынет, Саша, — сказал с невеселой усмешкой Варяг. — Я ведь знаю, что люди говорят: Варяг зазнался, оторвался, он уже не наш… Я это говорю к тому, что со временем ничего не изменится. Люди — они как женщины: не любят, когда их бросают.
— Ну смотри, — вздохнул Турок, — мое дело предупредить. Ладно, удачи тебе! Ты всегда знал, что делаешь.
Владислав вышел из машины, уверенной походкой поднялся на крыльцо ресторана под медным кованым навесом и прошел в дверь мимо молча посторонившихся молодых людей, которые ощупали его внимательными взглядами. По крутой лесенке он спустился в зал, где приглашенные на сходняк уже рассаживались вдоль сдвинутых столов. Против обыкновения никто не подо шел к Варягу для объятия или рукопожатия — все приветствия ограничились сдержанными кивками. В зале вообще царила какая-то гнетущая атмосфера, словно перед грозой — лица у всех были хмурые и насупленные, никто не разговаривал, слышался только шум передвигаемых стульев. Когда все расселись, поднялся Закир Буттаев и внушительно, с расстановкой, чеканя слово, произнес,
— Сегодня у нас тяжелый день, люди. Все вы знаете Варяга, и вряд ли кто-нибудь из вас мог подумать, что настанет день, когда нам придется сделать ему предъяву, причем обвинить его в самом позорном для вора поступке —вкрысятничестве…
Варяг был готов к худшему, однако такое крутое начало его удивило. Впрочем, не только его — по залу прокатился шум, воры переглядывались, покашливали, кивали головами. То, что сказал Закир, неумолимо означало кровь: либо кровь Варяга, если сходняк признает обвинение справедливым, либо кровь Закира, если ему не удастся доказать заслуженность оскорбления. Закир говорил спокойно и обдуманно, страшное оскорбление не в запале сорвалось с его уст — видимо, он был уверен в прочности своих позиций. Чтобы так себя вести, Закиру надо было уже заранее списать Варяга с счетов. Что ж, игра стоила свеч — устранив Варяга и имея в «Госснабвооружении» своего человека в лице Платонова, Закир Большой и близкие к нему воры могли наложить лапу на огромные доходы от торговли оружием. Это было особенно кстати сейчас, когда денежные дела Закира, по слухам, находились в довольно плачевном состоянии.
— Да, приходится произносить такие черные слова, — продолжал дагестанский авторитет. — Но я готов за них ответить. С общего нашего согласия Варяг стал работать в концерне «Госснабвооружение». Человек он толковый, быстро разобрался в делах, и скоро в общак с доходов концерна стали поступать немалые деньги. Но что мы имеем теперь? Варяг фактически присвоил себе и концерн, и даже весь общак. Кто из нас может сказать, что представляет себе ситуацию с нашими деньгами? Нет таких. Варяг купил нас тем, что повысил доходы общака. Но то, что он нам дополнительно дает, — это сущие копейки по сравнению с теми громадными деньгами, которые он крутит. А куда он девает полученные доходы? Думаете, в общак, как положено? Если бы! Я об этом обо всем задумался после недавних событий в Питере. Вы, люди, наверное, знаете, как Варяг собрался купить Балтийский торговый флот. На наши, между прочим, деньги. Хотел бы я получить от тебя подробный отчет о торговом флоте в Питере — ты нас в эту хреномундию втравил… Сколько мы на этом бабок потеряли — я, Кайзер, Шота… Ответь нам, Варяг, что за странные дела ты затеваешь! — Закир выдержал драматическую паузу и обвел взглядом всех присутствующих. — Я давно подозревал, что дело нечисто, — продолжал он, понизив голос. — Мне поведение Варяга давно не нравилось, и я об этом открыто говорил. Он как будто стеснялся нас. Водился с кем угодно, только не с нами. А я знаю по опыту: не может человек нормально вести денежные дела с теми, от кого он морду воротит. Ну, посоветовался я с кое-какими уважаемыми людьми — некоторые из них здесь присутствуют, вот Кайзер, например, — и решили мы провести проверочку. Надавили на одного важного хмыря в «Госснабвооружении», он нам предоставил нужные документы, ну а дальше уже все было делом техники: нашли спецов, которые умеют работать с такими документами, да и сами мы тоже подковались маленько за последние годы. И вот какая получается картина…
Последовала новая драматическая пауза.
— Я вас цифрами сильно грузить не буду, — вновь заговорил Закир, — если кто интересуется, то все бумаги я привез и любой может их посмотреть. А если вкратце, то факты таковы: прибыль «Госснабвооружения» с того момента, как туда пришел Варяг, возросла, оказывается, примерно в восемь раз, и это не считая той прибыли, которая была получена от нелегальных сделок. Можно было эти деньги направить в общак? Можно, и Варяг прекрасно знает, как это делается — например, вложить их впредприятия, которые мы контролируем в России и за рубежом. Варяг и сам не раз проводил такие операции. Нет, часть прибыли, конечно, надо было пустить на нужды концерна, чтобы никто не поднял шума, но какую-то разумную часть. А что сделал Варяг? Он практически всю прибыль пустил на закупку нового оборудования, на научные исследования, на строительство полигонов… Что это за хрень, я вас спрашиваю? А расходы на социальные нужды, когда каким-то работягам фактически за наш счет повысили зарплату? Я уже говорил тебе раньше, Варяг: если ты вор, то будь вором! Когда ты стал работать в «Госснабвооружении», никто не ждал от тебя, что ты станешь развивать производство. От тебя ждали одного: что ты будешь вести себя как вор. А ты решил стать директором-передовиком… Да ради бога, попутного ветра тебе в жопу, только почему за наш счет?! Общак для вора — это святое. Тебе оказали высокое доверие, а ты вместо того, чтобы его оправдать, стал обделывать свои делишки. Чистеньким решил стать? Прибрал к рукам концерн и решил все наши бабки на него пустить? Окопался в своей конторе и решил, что мы тебе уже не нужны? Ну и как называются люди, которые тырят у своих? Правильно, крысятники. А что с крысятниками положено делать?
— Ну ты полегче, Закир, — заметил Турок. — Чего ты гонишь раньше времени? Надо сперва Владислава Геннадьевича выслушать.
— Да ты меня еще не дослушал! — злобно возразил Закир. — Мне еще есть что сказать. Когда-то Варяг хвалился, что открыл банк на наши деньги. Теперь таких банков стало несколько, и все они
— Да-а, — протянул старый вор Дядя Толя. — Это не дело. Это против всех понятий. Мало того, что Варяг поставил себя над всеми — чтобы стать над всеми, он использовал общие деньги. Это — зло, а зло надо наказывать.
— Нет, люди, сами посудите, что ж это получается?! — воскликнул Максим-Кайзер. — Выходит, если человека посадили на общак, то он уже может делать с деньгами что хочет? Он будет нашими деньгами платить всяким там телестанциям, чтоб его по ящику показывали всего в шоколаде, а тем временем в зоны грев не идет, братва от туберкулеза загибается, старые воры живут в нищете, а менты звереют… Если сейчас не наказать человека, который такое допустил, то где гарантия, что следующий кассир не поведет себя точно так же? Гдегарантия, что наши люди вообще будут жить по понятиям, если мы эти понятия сейчас не защитим?!
— Воры должны блюсти свои законы, в этом их сила, — хмуро сказал известный балашихинский вор по кличке Гром. — А какие законы без наказания? Все очень просто: Варяг нарушил закон, и мы должны его покарать, чтоб другим неповадно было.
— Но тут есть одна проблемка, — заметил Витя Тульский. — Мы слышали, что огромное число фирм находится под личным контролем Варяга. Так вот начать надо с того, что перевести все эти фирмы в собственность надежных людей, которым дорого воровское дело. Иначе все это богатство уплывет из наших рук, даже если мы отстраним Варяга.
— Отстраним? — повторил Закир Большой. — Давайте определяться. Мы что, позволим ему откупиться? Нет, люди, так мы понятия не защитим. Так только «апельсины» поступают, которые коронуются за бабки, а я не из этой братии.
— Ты на что намекаешь, Закир? — вскочил Саша Турок. — Не круто ли берешь? Мы все, во-первых, Варягу кое-чем обязаны. Как-никак он не первый год на общак работает. Во-вторых, надо его самого выслушать. И в- третьих, чтоб предлагать такие вещи, надо быть самому безгрешным.
— Ты на что намекаешь? — ощетинился Закир. — Фильтруй базар!
— Отвечу, отвечу, — кивнул Турок. — Слыхали мы, как ты каспийскую икру в Америку продаешь! Это тебе удается — без нашего ведома? Это что, по понятиям?
— Это мои дела, — прорычал Закир. — И бабки в моем кармане считать нечего — сколько ни заработал, все мои. И отстегиваю я в общак исправно!
— Не скажи, — возразил Турок, — не так все просто. Ты же деньги Варяга считаешь? И я так полагаю, что при твоих аппетитах тебе такой жирный кусман, как «Госснабвооружение», очень в жилу бы пришелся. Только учти: у Варяга мозгов хватает, чтоб таким хозяйством управлять, а вот насчет тебя — не знаю, не знаю…
Теперь настал черед Кайзеру в ярости вскочить с места, однако его опередил Варяг.
— Спасибо за защиту, Турок, — степенно поблагодарил он, — но мне и самому есть что сказать. Первое и самое главное: я хорошо помню, из какой среды вышел, с какими людьми прошел полжизни, кто меня учил уму- разуму… Ни от чего и ни от кого я отрекаться не собираюсь. Что бы я ни делал, я всегда помню о том, чем вам обязан, и о том, что эти долги надо отдавать.
В зале воцарилась мертвая тишина. Все воры сидели неподвижно, устремив на Варяга настороженные взгляды, и только Дядя Толя одобрительно кивал седой головой. А Владислав, помолчав и собравшись с мыслями, продолжал: