Я — вор в законе: Мафия и власть

Сухов Евгений Евгеньевич

— Закир прав в одном: у меня есть своя жизнь. Да, я теперь не могу сосредоточить все свои мысли только на воровских делах. Но в общак никогда не поступало столько денег, сколько при мне. Кто может сказать, что это не так? Но пускать в общак львиную долю доходов концерна, как предлагает Закир, — это совершенно невозможно. Чтобы концерн нормально развивался, в него надо вкладывать деньги. Курицу, которая несет золотые яйца, не только нельзя резать, — ее к тому же надо хорошо кормить.

— Слишком хорошо! — возразил Закир. — Мы не идиоты,

мы все понимаем. Ты просто решил, что «Госснабвооружение» — твоя вотчина, вот и накачиваешь его деньгами…

— И еще, — продолжал смотрящий России, будто не слыша слов Закира, — мое положение сейчас таково, что я несу ответственность не только перед вами. Как я уже сказал, я отвечаю за концерн. Я должен думать о деле…

— Ты что, издеваешься?! — крикнул Паша Сибирский. — О каком деле? Ты смотрящий России. Твое дело — общак!

— Я теперь не только смотрящий, Паша, а ты этого не хочешь понимать, — возразил Варяг. — Да и тебе рекомендую задуматься: а можно ли вообще быть только вором? Можно ли, например, не думать о судьбе России? Мне она, представь себе, небезразлична. А «Госснабвооружение» — часть России. Я и во власть лезу, и деньги даю на политику именно потому, что мне небезразлично, какой эта страна станет завтра.

— Да что ты нам тут морали читаешь! — рассвирепел Закир. — Люди, по-моему, с Варягом все ясно: он сам сказал, что он — не только вор. Извини, так дело не пойдет. В нашем деле между двух стульев сидеть нельзя. Или ты вор, или ты никто для нас. Не нами так установлено, не нам и менять. И ты не хуже меня знал закон, но все же его нарушил, и за это тебе придется ответить.

— Что же ты со мной намерен делать? — с иронией осведомился Варяг.

— Решаю не я, решает сходняк, — ответил Закир. — Но мое мнение такое: поскольку Варяг посягнул на самые основы нашей жизни и поскольку причинил нам ущерб, приговор может быть только один, — пусть все вернет в общак, а иначе — смерть.

— Сперва пусть передаст дела, а потом вернет все, что присвоил, — вставил Витя Тульский.

— Н-да, — раздумчиво произнес Варяг, — видно, и впрямь горбатого только могила исправит. Одно могу вам сказать твердо: вы бы только выиграли от всего того, что я хочу сделать.

— Ты, Варяг, вроде бы по годам давно не мальчик и авторитетным вором считался, а не понял самого главного, — холодно произнес Дядя Толя. — Для воров главное — понятия. Все остальное по-нашему иначе называется. Можно было бы просто промыть тебе мозги — так сказать, по-семейному, если бы ты против воров ничего не успел совершить. А сейчас — уже поздно. Слишком много ты дел наворотил, нам с тобой еще долго придется разбираться. Ты уж не прогневайся.

— Ничего, — усмехнулся Варяг, — бог простит.

— Смеешься? — процедил Кайзер, поднимаясь с места. — А зря. Как бы скоро тебе плакать не пришлось…

Другие воры тоже поднялись, но остановились в нерешительности. Варяг издавна являлся одним из самых авторитетных членов их сообщества, и представлялось

немыслимым оскорбить его. В душе все молили Бога, чтобы дело решилось вмешательством наемной охраны, для которой не существует авторитетов, а есть только приказ нанимателя. Зато потом и претензий к этим ребятам быть не может — всем известно, что они люди подневольные.

— Ахмед! — рявкнул раздраженный неловкой паузой Закир Большой.

Дверь распахнулась, и в проеме возник лысый детина с рацией на поясе. Он обвел мутным взглядом зал, и глаза его остановились на Варяге. Видимо, еще до начала толковища он получил инструкции от Закира и знал, с кем ему предстоит иметь дело. Детина злорадно ухмыльнулся, но тут за его спиной послышался какой-то шум. Лысый охранник даже не успел обернуться, чтобы посмотреть, в чем дело, — за спиной Ахмеда мелькнула человеческая фигура, и в следующую секунду мошный удар между лопаток швырнул его со ступенек в зал, так что он кубарем подкатился к ногам Вити Тульского, потихоньку подобравшегося к выходу из зала с целью перекрыть Варягу путь к отступлению. Вместо охранника в дверях появился невысокий блондин в теплой куртке армейского образца — с автоматом наперевес. Варяг знал в лицо не всех своих сотрудников, но этого, о котором ходило столько баек, он узнал сразу — это был майор Абрамов. Ахмед со стонами корчился на полу у ног Вити Тульского, а сам Витя застыл на месте, поскольку в наступившей мертвой тишине раздался четкий лязг передернутого затвора и черное дуло «Калашникова» уставилось прямо ему в лоб. На секунду Витю охватил позыв ринуться очертя голову на Варяга, невзирая на наведенный автомат, и всадить ему нож под ребро. Если бы Витя при этом погиб, то, несомненно, стал бы легендой всего преступного мира России, а коли бы выжил, авторитет его поднялся бы до заоблачных высот. Однако все эти заманчивые мечты сразу улетучились из головы Вити, когда стоявший в дверях человек, интуитивно угадав Витин настрой, негромко произнес:

— Стой на месте и не дури, парень!

Витя заколебался — ему не хотелось отказываться от роли героя. Однако голос человека с автоматом прозвучал крайне убедительно. Автоматчик держал зал под прицелом, а за его спиной какие-то люди деловито проволокли по коридору во внутренние помещения бесчувственные тела охранников, стоявших на входе. Варяг вздохнул, обвел печальным взглядом воров, оросил: «Прощайте» — и направился к выходу, стараясь не загораживать стоявшему там Абрамову сектор обстрела.

— Нет, никаких «прощайте», — четко произнес Закир. — До скорого свидания!

— Будь уверен, еще свидимся, — поддержал его Витя Тульский.

— Это война, Варяг! — угрожающе прохрипел Дядя Толя, уже когда за Владиславом с грохотом захлопнулась тяжелая дверь.

Автор выражает благодарность С. Н. Деревянко, А. В. Добрынину и О. А. Алякринскому

за помощь и творческое сотрудничество при подготовке рукописи к печати.

Е.С.