Я - вор в законе

Сухов Евгений Евгеньевич

– Егор Сергеевич, можно задать вам один вопрос?

– Пожалуйста, Владислав, можешь не один, я весь в твоем распоряжении.

– Вот это и будет моим вопросом. Вы в моем распоряжении?

– Понимаю... о чем ты подумал. Бизнес не терпит многовластия. Не бывает двух королей, сидящих на одном троне. Я тебе еще не все сказал, Варяг. Я обещал Медведю не помогать его преемнику, а служить! И это слово я собираюсь сдержать.

Вот оно как повернулось. Чего здесь не хватает, так это ритуального целования рук крестному отцу.

– У меня еще один вопрос.

– Слушаю.

– Света?

Только такой человек, как академик Нестеренко, и мог поспорить с его могуществом.

– Да, это

был я. Но ты меня должен простить, Владислав. Тогда было определяющее время. Никто из нас не должен был расслабляться. И к тому же я обещал Медведю, что буду оберегать от всего, что может помешать делу.

– Как же Света могла помешать делу?

– Все это время я наблюдал за тобой, ты бы мог наделать массу глупостей. Разве не из-за нее ты порвал с нэпмановскими ворами? Так же мог бы оставить и нас. Света могла бы послужить объектом шантажа. В этом случае ты мог бы просто попасться в ловушку!

– Где она?

– С ней ничего не случилось. Она находится за границей у наших друзей.

– Я хочу, чтобы она была здесь.

– Хорошо, она будет здесь через неделю.

– Нет, даю три дня.

И все-таки Нестеренко улыбнулся виновато.

– Она будет здесь через три дня, – и, предупреждая возможный вопрос, добавил: – С Викой все нормально, сейчас она не одна. Лучше будет для вас обоих, чтобы вы не встретились. Это я говорю как отец. Скоро у нее свадьба.

– Простите меня... Егор Сергеевич.

Еще не было такого, чтобы Юрьев не справился с заказом. Он был киллером высшей квалификации. Часто заказчик давал ему только фотографию будущего клиента, не называя при этом ни имени, ни фамилии, указывая предположительно только район, где он мог находиться. Юрьев справлялся и в этом случае. Тогда в нем раскрывались запрятанные резервы, как это бывает у стайера на длинной дистанции. И жертва тоже как будто сама искала с ним встречи: они напоминали двух бабочек, разделенных тысячами километров пути и, подчиняясь чуду, которое называется волей судьбы, спешили навстречу друг другу. А это куда труднее, чем идти ищейкой по следам, еще хранящим тепло ступней. Найти человека среди множества тысяч – вот задача, на которую способен не всякий. Здесь мало одних способностей, здесь нужен талант, чутье и немного везения. Очередной день сокращал между ними расстояние, которое всегда заканчивалось фатальной встречей.

Иногда на это уходил месяц, редко требовалось три, и только однажды на поиски своей жертвы Сержант потратил полгода. Он напоминал акулу, которая упрямо кружила вокруг своей жертвы, с каждым кругом все ближе подходя к цели, пока наконец не переворачивалась вверх брюхом, разрывая добычу многими рядами зубов.

Сейчас же Сержант возвращался ни с чем. Это было не в его правилах.

Однажды, нарядившись в потертый тулуп, он ходил по подвалам, выискивая нужного человека. Здесь, среди бродяг и бичей, глубоко запрятав в себя брезгливость, скрывался ссученный вор Циклоп. Кличка пристала к нему еще в далеком юношестве, когда в одной из мальчишеских драк он потерял правый глаз, оставшийся всегда смотрел настороженно и строго. Сходняк приговорил вора к смерти, но, умело перевоплощаясь в бродягу и следуя из одного города в другой, он уходил от преследователей, и вот тогда сходняк вспомнил про Сержанта. На эти полгода Сержант сам перевоплотился в бродягу: переезжал из одного города в другой, ночевал на вокзалах и в приютах и неизменно все ближе и ближе подбирался к намеченной цели. Глядя на заросшего, нечесаного Юрьева, верилось с трудом, что он является обладателем многомиллионного состояния. Он взялся за это дело из-за азарта, рассчитывая отшлифовать свой профессионализм. И у волка выпадают зубы, если он не ест мяса. В кармане пиджака лежала небольшая фотография, бережно завернутая

в полиэтилен. Глянец на ее углах стерся – слишком часто он держал ее в своих руках, запоминая неправильные черты лица, форму пустой глазницы. Юрьев должен был безошибочно определить его среди тысячи похожих, не роясь при этом в карманах пиджака, чтобы извлечь нужный образ. Фотографию он доставал так часто, что могло показаться, что он молится безглазому богу. И когда на одном из вокзалов Сержант разыскал вора, то уже нисколько не удивился этой встрече – акула должна открыть пасть. Бывший законник уже не имел воровского лоска, всецело вжился в образ опустившегося бродяги – был сутул и грузен, и только глупец мог поверить в то, что вор не найдет силы для последнего броска.

Ночь. Вокзал. Полумрак. Циклоп сидел в переполненном зале и был одним из многих. Он напоминал заброшенную клумбу, вид такой же жалкий и состарившийся, а кусты седых волос торчали из ушей и непокорно топорщились на остром затылке. Черная несвежая повязка делила его голову на две части.

Юрьев не смотрел в его сторону – устало пробирался между креслами. Вот он споткнулся о выставленный в проход чемодан, неловко упал на сидящих и, извиняясь, стал подниматься. Циклоп почувствовал слабый укол. Видно, этот бедолага, растянувшийся в проходе, зацепил его чем-то острым. Вор растер ладонью уколотое место и тут почувствовал, как сидящие в зале стали от него отдаляться, голоса их звучали все дальше и глуше. Прямо перед собой он увидел лицо бродяги, который неловко поднимался. Но вот его глаза! И тут Циклоп понял все.

– Ах ты, сука! – протянул он руки, пытаясь дотянуться до горла бродяги, но сил хватило ровно на столько, чтобы едва оторвать ладони от подлокотников.

Циклоп понял все. Вот она какая, его смерть: в грязном поношенном пиджаке, с трудом поднимающийся с колен, и только глаза, живые, дерзкие, указывали на то, что он полон сил. Глаза убийцы! Они смотрели так, как будто подглядывали за тем, как медленно из его тела вытекает жизнь. И последнее, что он увидел, – насмешливая полуулыбка.

Юрьев неторопливо поднялся. Циклоп что-то произнес, но Сержант не расслышал. Он смотрел на его лицо, наблюдая за тем, как быстро действует впрыснутый в тело яд. А потом, когда Циклоп закатил глаза и безвольно свесил голову на грудь, неторопливо засеменил к выходу.

Переполненный зал не обратил внимания на человека, сидящего в углу зала. Он напоминал пассажира, безропотно дожидающегося своего поезда. И уж совсем никто не мог предположить, что в переполненном зале почил известный законник по кличке Циклоп.

Через день сходка узнала о смерти Циклопа. Кто-то из воров рассказал о том, что труп Циклопа вытащили из зала на улицу, где он целый день со спущенными штанами пролежал под дождем. Бесстыдный и голый, опозоренный и после смерти, он сделался посмешищем бродяг, которые, не стесняясь, тыкая в него пальцем, признавали в одноглазом почившего вора.

Неловко стало на сходке – уж такого бесчестия Циклопу не желал никто. Хоть и ссученный, но все же бывший законник!

Циклопа похоронили в дальнем конце кладбища, там, где обычно хоронят бродяг – людей без имени и адреса. Ни креста, ни надписи на могиле.

* * *

Где-то Сержант допустил ошибку, и поэтому Валаччини сумел перехитрить его.

Эта встреча стала венцом всех нелогичных событий, которые с ним произошли в последние дни. К чему угодно, но вот к этому он просто не был готов. Однако действительность в виде высокой фигуры, которая выросла неожиданно перед ним, утверждала обратное.

Ствол, направленный в голову Юрьева, напоминал о том, что он тоже смертный и достаточно только одного движения пальца, чтобы из полубога сделать самый обыкновенный труп.