Я возьму твою дочь

Тислер Сабина

«Если пострадали люди, –мысленно повторил Йонатан, – ничего особенного».

И в этот момент он все понял. Внезапно ему стало ясно, что девять лет назад в зале суда он целое утро, не отрываясь, смотрел в это лицо, лицо судьи, который должен был решить его судьбу и судьбу убийцы его дочери.

Тогда у доктора Кернера волосы были немного длиннее и гуще, с легкой сединой, а теперь стали совсем белыми. Тогда он носил очки в золотой оправе, а теперь очки были без оправы и почти не выделялись на

его лице. Кроме того, он тогда был значительно стройнее. К тому же огромная разница – видеть перед собой человека в судейской мантии или в шортах и спортивной рубашке.

Подул ветер, и Ингрид пошла в дом, чтобы взять куртку. Пока мясо будет готово, пройдет немало времени: из-за ветра гриль не мог достаточно прогреться.

– А как получилось, что вы, немец, построили здесь, в Тоскане, такое прекрасное поместье? Я имею в виду, как вы нашли его? Как вас сюда занесло? – как раз спросил Энгельберт, когда Ингрид снова появилась на террасе.

«Да, это он, – подумал Йонатан, – это действительно он». В его голове все перемешалось, он не мог думать ни о чем другом и ответил почти машинально:

– Ах, это долгая история. Целого такого вечера не хватит, чтобы ее рассказать… – Он бросил короткий взгляд на Софию, которая сидела, скрестив руки на груди. – Тебе холодно, любимая? Может, принести теплую столу? [56]

– Нет. Не нужно. Все о'кей.

Тем не менее Йонатан взял ее руки в свои и растирал до тех пор, пока они не потеплели.

– Точно не нужно? Мне не составит труда сбегать в дом.

– Нет, Йонатан, не надо! Мне не холодно!

56

Накидка, туника (итал.)

В голосе Софии послышалось легкое раздражение. Эта преувеличенная заботливость напомнила ей о том, как Аманда весной по утрам, когда было еще прохладно, заставляла ее надевать теплые колготки, в то время как другим девочкам в классе уже давно разрешалось носить гольфы.

Йонатан легонько поцеловал ее в голову и снова повернулся к Энгельберту.

«Только не теряй самообладания, – сказал он себе, – оставайся спокойным и любезным. Он не должен заметить, что ты его знаешь».

– Вернемся к вашему вопросу. Я постараюсь ответить коротко. Любовь была причиной. Я проводил здесь, в Тоскане, отпуск, увидел Софию и погиб. – Он обнял ее за плечи и чуть притянул к себе. – Я с первой секунды понял, что уже не смогу жить без нее, и остался здесь.

«Это просто невероятно, как нежно и заботливо этот человек обращается с женой! – подумала Ингрид. – Он же ее буквально боготворит».

– А это поместье, Ла Пассерелла, – продолжал Йонатан, – принадлежит моим тестю и теще. Мой вклад лишь в том, что я построил виллу и отремонтировал квартиры для отпускников. Я занимаюсь их сдачей, потому что родители моей жены по-немецки не говорят и не могут наладить контакт с гостями из Германии, а София в силу понятных причин не может работать

за компьютером. Так что мы взаимно дополняем друг друга, и я рад, что со сдачей квартир все так хорошо получается.

– А чем вы занимались до этого?

– Я был фотографом. Но с тех пор как фотография стала цифровой и теперь любой человек может с помощью пары щелчков изменить на компьютере любую картинку, на этом вряд ли можно заработать. В наше время люди покупают за двести евро крохотную камеру, которая работает автоматически, и с ее помощью делают фантастические снимки. И у них есть бесконечное количество попыток. Если что-то не нравится или не получилось так, как надо, кадр просто стирают из памяти. Зачем тут нужен еще и фотограф?

– Вы правы. Я как-то до этого не додумался.

Первая порция мяса была готова, и Ингрид принесла хлеб. Энгельберт выложил новые порции филе на гриль и долил всем вина. Йонатан и София лишь пригубили вино.

– А я до сих пор не могу поверить своему счастью, – сказала София тихо. – Йонатан появился здесь внезапно, среди ноября. Мне показалось, что он упал с неба. Он совершенно изменил мою жизнь, стал моим ангелом-хранителем. Я даже не могу себе представить, что было бы, если бы его не было здесь. Я была бы совсем беспомощна. И с тех пор, с ноября пять лет назад, он никогда не уезжал.

– Нет-нет, один раз было, – возразил Йонатан, – я тогда на два дня уезжал в Германию разводиться.

– Можно, я добавлю вам салат? – спросила Ингрид.

– Да, пожалуйста, – сказала София, – очень мило с вашей стороны, спасибо.

Энгельберт перевернул куски мяса и смазал их оливковым маслом.

– Для Софии, пожалуйста, прожарьте мясо хорошо, она не ест с кровью, – заметил Йонатан. – Она этого чаще всего не говорит, чтобы не показаться невежливой, но она его не любит. Правда, любимая?

София кивнула. Естественно, она сразу же определяла по запаху, когда мясо было еще с кровью, но Йонатан не дал ей возможности самой сказать об этом. Он всегда был быстрее и улаживал для нее все, что только мог уладить. В принципе, он обращался с ней, как с ребенком, и за это время она стала более несамостоятельной, чем раньше, когда Йонатана здесь еще не было.

Было понятно, что муж хочет любить ее и защищать, заботиться о ней, однако это лишало Софию свободы. Но как только подобная мысль возникала, она тут же прогоняла ее и старалась быть благодарной.

– Никаких проблем. – Энгельберт побрызгал мясо пивом. В этот момент у Ингрид зазвонил мобильный телефон.

– Извините меня, я на минутку, – сказала она, взяла телефон и ушла в сторону бассейна.

– А в Италии намного дороже построить дом, чем в Германии? – спросил Энгельберт.

Он понимал, что вино постепенно начинает ударять в голову, но чувствовал себя отлично и был в прекрасном настроении.

Йонатан внутренне вздрогнул. «Не хочу я вести разговоры о доме, – билась мысль у него в голове, – я хочу говорить о том времени, о процессе. Я хочу знать, почему ты дал безнаказанно уйти убийце моей дочери. Я хочу знать, что ты думал при этом, свинья!»