Я всё ещё люблю

Никитина Анна

Остаток вечера я провожу в кругу подруг, Джана и Кристины, которая не отлипала от Джана, чем выводила на злость Кирилла ещё больше. Она, кстати, не утратила жизнелюбие и любовь к людям в целом. Даже вся эта ситуация с Костей и похищением её не сломала. Там она попала в хорошие руки. Её не трогали, как девушку. Она осталась чиста и невинна. Просто работала в клубе официанткой. Парни к ней относились хорошо, даже защищали от местных бандитов, которые положили на неё глаз. Жила у администратора дома. Она была на хорошем счету у владельца, поэтому сразу приютила её у себя, и тот был не против. Заменяла ей дочь, которую убили за наркотики. А когда выяснилось, что Кристину

ищут наши службы, откликнулась первой. Отпустила с миром.

К слову, владельца не наказали. Кристина была оформлена по договору найма сотрудником на работу. Только вот он не знал, что Костя поддельные документы ему всунул, и никакой фирмы по подбору персонала у него не было. Да и соврал, что девчонка сама готова поехать. Работал с Димой он плодотворно. Поэтому и не стал его трогать. Хоть девчонок наших пришлось ему вернуть, но никто не жаловался на плохое отношение.

Домой мы вернулись за полночь. Сонечка уже спала вместе с Мией и новым зайцем. Тина и Поля ждали меня, но с моим появлением уехали по домам.

Джан поселился, как бедный родственник, на желтом диванчике в маленькой кухне.

А я все гоняла мысли под ровное сопение дочки о нашей встрече с Киром. Да, как в кино не получилось. Это только в сказках бывает «и жили они долго и счастливо». Кирилл же думает, что я спала с Костей. А значит, и дочку он воспримет так же. И как быть? Как вообще мне всё это разрулить? Может, правда ничего не говорить? Ну воспитывают же мамы как-то одни детей без пап, и ничего. Без мужского внимания точно не останется. Джан вон без ума от малышки. В конце концов, Руслан, наш крестный, и Никита смогут дать тот самый пример мужского внимания… Именно с этими мыслями я всё же отключаюсь.

Глава 3

Два года. Два гребаных года. Двадцать четыре месяца. Семьсот тридцать дней. Семнадцать тысяч пятьсот двадцать часов. Шестьдесят три миллиона семьдесят две тысячи секунд. Вот столько мне понадобилось, чтобы изгнать из своей проклятой кем-то души Бурцеву. Изгнать так, чтоб не вспоминать. Забыть взгляд голубых глаз. Милую улыбку. Её розовые щеки, когда стеснялась. И весь тот перфоманс под ее именем. Забыл. Вычеркнул. Похоронил заживо. С кусками своей плоти на самое глубокое дно.

Теперь про любовь. Это не про меня. Нырнул однажды. Спасибо, хватило сполна. Правильно Клим говорил. Ебал эту любовь. Ничего хорошего от неё ждать не нужно. Вкурил. Пережил. Шманало дико. От боли выл как голодный волк на Луну. Куски плоти в районе сердечной мышцы сдирал до крови вместе с костяшками. Нет, в боях я больше не участвую, но чтобы хоть как-то, блять, выжить, ебал эту чертову грушу. Три хуевины пришлось заменить клубу. Спасение находил только в работе и клубе, где выкладывался на полную мощь. Не для фигуры старался. Больше хотел убить ебаные нервы, память и воспоминания. Упахивался так, что приходил и сразу падал на кровать.

Алкоголь был временным пойлом, от него только хуже становилось. Хотелось, блять, идти куда угодно, искать её. Выдрать её из его объятий, когда она была с ним. С ним, блять. В его доме. Под его фамилией. Под, сука, ним. Интересно, она так же под ним стонала, как и подо мной? Сука… Эти мысли убивали. Убивали, что она с ним. Что она его жена. Блять. Я каждую, сука, ночь приезжал к этому ебаному дому, выкуривал пачки сигарет и сука, уезжал обратно утром…

Чертово адово колесо, которое проехалось по мне танком, все равно не отпускает. Кружит каждый раз, поднимая ввысь и с размаху сбрасывая вниз, разбивая в кровь. Я, блять, так хотел все сделать сам. Сука, ебаное время.

Не рассчитал. Не подумал, что этот упырь свой капкан захлопнет на мне. Не думал, что рыпнется. Даже не заподозрил, что липовую херню с видео смонтирует. Знал, что Крис его рук дело. Только инфу искал. И сука нашел. Нашел бомжа, который подтвердил всё. Куда увезли. В каком направлении. А главное кто. Дал бедняге на бухло. Сам все записал на телефон. А тут этот чмырь нарисовался. Стебется надо мной тем, как у него карты разыграны. И что я, блять, в проигрыше. Что Аня станет его. И как он её будет ебать на кухонном столе и мне присылать видео. На этом у меня сорвало башню. Отделал его. Спустил пар. Выдохнул. Триггер сработал.

Аня, сука, мой фантом.

Мой триггер.

Моя, блять, ахиллесова пята.

Контрольным приговорила, когда смотрела там, в ЗАГСе. Красивая, блять. В белом платье. Нежная такая. Но такая не моя. И прямо дуло подставила к виску своим «Согласна». У меня как будто мир перевернулся. Все, блять, во мне перевернулось.

Зачем, родная? Зачем ты на это пошла? Зачем ты нас предала? Зачем убила? Зачем убила нашу любовь?

Оставалось совсем немного. Бумаги под залог были почти подписаны, когда меня отпускают насовсем. Моя девочка, зачем ты это сделала? Я бы смог… Я бы выкарабкался. Я ведь так тебя оберегал от него. Знаю, какой он урод. Не хотел, чтобы ты это прошла. А теперь, получается, сама в лапы к тигру пошла? Сама добычей быть согласилась? Зачем, родная? Только слово. Одно, сука, слово скажи. Скажи, что это ложь. Что ты не его. Что ты не согласна. Я тут. Я рядом. Я защищу. Я заберу. Только скажи.

— Я согласна. — больно режет словами. Убивает наповал. Всё, что было. Всё, что было между нами. Родная, для тебя это хоть что-то значило?!

Каждый день для меня словно пытка. Быть не рядом. Не чувствовать тебя. Но с каждым днём я пытаюсь тебя забыть. Писал, что ненавижу. Хотел бы. Не могу. Нельзя, как по заказу, разлюбить. Это чувство не проходит. Не по волшебству Нового года. Не в письме Деду Морозу. Не по щелчку пальцев. Не по гороскопу или падающей звезде. Можно расстаться на время. На год. Два. Пять. Десять. Хоть на всю жизнь, но разлюбить не под силу.

Любовь. Она сидит. Глубоко. С каждым днем растягивая рубец. Только когда новости о задержании Кости и возвращении Крис дошли, они спасли меня. Спасло то, что жизнь, пусть несправедливая и быстротечная, но такая живая и наполненная, меня взбодрила. Она одна. Она избавилась от него. Все это время она знала про него. Она все выдала в суде. С каждым словом эта уверенность во мне взращивалась и паскудно жалила. Она сделала. Она это сделала не только ради меня. Но и себя. Она вытянула своих сестёр. Отца. Себя. Меня. Мою семью. Это болью отражается во мне. Гребаное тридцать первое декабря. День, который полностью изменил мою жизнь. Я ненавижу Новый год. Если для кого-то это праздник жизни, нового витка событий, то для меня это день, когда я приобрел и потерял многое.

День, когда я вижу в аэропорту слезы сестры, как она бежит в объятия. Моя маленькая, большая и сильная девочка. Она изменилась. Другая. Больше это не та девчонка с косичками, которая ходила за мной хвостиком. Это другая девчонка, которая смогла выжить. Нам ещё предстоит многое узнать. Но другу благодарен за её спасение до гробовой доски.

Тридцать первое декабря. День, когда Дима вручил мне не только сестру, но и дурацкий конверт. Каждая строчка в нем приносила боль. Каждое слово выпуклое и с нажимом. С каким трудом ей доставалась каждая буква. С какой болью… В некоторых местах высохшие слезы.