Я все еще тебя (не)люблю

Джулай Галина

— Если тебе нечего сказать, ты можешь идти. Я жду ответа в пятницу, — перестав обращать на меня внимание, отец вернулся к бумагам.

Выходя из кабинета, я еле сдержался, чтобы не хлопнуть дверью. Меня остановила лишь мысль, что я не хочу доставлять ему удовольствие, показывая, как я сейчас беспомощен.

Выход. Мне нужно найти выход. Допустим, я уйду в найм к Матвею. Что он может предложить и с какой зарплатой, пока непонятно. Но что делать с мамой? Оплачивать две квартиры и давать ей столько, сколько даёт отец, я не смогу однозначно. Согласится ли она пойти на работу? По образованию она учитель музыки. Теперь даже страшно представить, как она пойдет работать в школу за копейки.

Да и не работала она с тех пор, как я родился. Растер лицо руками. Выход. Где-то должен быть выход.

После работы заезжаю к маме. Хочу убедиться, что эти ее "друзья" не возвращались.

Застаю ее пьяной и в слезах. Оказывается, мое послание дошло до их мозга, и когда она попыталась с ними связаться, они ее культурно послали.

— Мам, хватит бухать. Ты где деньги взяла?

— Карта заработала, — всхлипнула она.

Я смотрел на маму: ее красота теряла свой лоск, она все больше теряла свою личность. И то, что это — мама, приносило двойную порцию душевной боли. Неприятно видеть ее такой. Особенно, когда ты все ещё помнишь ее другой — любящей и заботливой.

Говорить с ней в таком состоянии бессмысленно. Но и правду услышать можно только так. Поэтому я завожу разговор.

— Карту заблокировал отец. Он обещает перекрыть кислород не только мне, но и тебе, если я не женюсь по его указке.

— А я здесь причем? — возмущается она, размазывая слезы по щекам.

— Он хочет меня женить! Ты вообще слышишь меня?

— И что в этом плохого?

— Ты серьезно? Он продал Пташку, сейчас хочет выгодно женить меня. Ему наплевать, что я не чувствую к этой девушке ничего, — я злился, что не нахожу поддержку у самого родного человека. Или мне просто все ещё хочется верить, что ей на меня не плевать.

— Если это выгодно… — начинает мать, а я сжимаю руки в кулаки. И эту женщину я защищаю?

— Подумай, прежде чем продолжить, — сцепив зубы, говорю я.

— Кирилл, не будь маленьким. Если ты хочешь управлять компанией отца и обеспечить свое будущее…

— А если я не хочу?! — огрызнулся я. — Что ты знаешь о своих детях? Ты ведь была когда-то хорошей мамой, я помню. Но сейчас… Я не понимаю, не вижу смысла тебя оберегать… Так что, если карта в следующий раз не сработает, мне не звони.

Я ухожу, в этот раз хлопая дверью. Слышу, что она кричит мне что-то вдогонку. Но я спешу скрыться в машине. Стоит сесть за руль, я срываюсь с места. Далеко не уезжаю. Останавливаюсь на обочине, потому что глаза застилает влага, отчего всё расплывалось. Я плакал. Плакал, как сопливый мальчишка.

Таким ненужным я, наверное, не ощущал себя лет с одиннадцати. Тогда отец начал ходить налево (это я понял гораздо позже), а мать всеми силами пыталась удержать его и стала заботиться только о себе, о своем внешнем виде. Я уже не помню, что произошло конкретно, но у меня случился конфликт в школе с учителем. Тогда было очень обидно от несправедливости ситуации. Но ни отца, ни матери рядом не было. Мне даже пожаловаться было некому. Мать была в очередном салоне, а отец как всегда на встрече, или у любовницы. А Наташа плакала в своей комнате, потому что ей в классе порвали любимую тетрадку с единорогом на обложке. Она тогда была в первом классе, и для нее это была трагедией. Мы уже жили в новом доме, огромном и пустом, так как прислуги постоянной еще не было, и мама еще сама в основном справлялась по дому. Тогда я впервые почувствовал себя ненужным и брошенным. В тот вечер я все силы направил на то, чтобы успокоить и развеселить Пташку. Когда отец стал гулять в открытую, мне уже было тринадцать, и я проще смотрел на всё это. А когда родители развелись, мне было уже все равно. Удивляюсь, что они и так столько времени продержались, и развелись только

год назад, но это скорее заслуга Камиллы. И вот сейчас я снова испытал это гадкое чувство — ненужности. И что странно, мне по-прежнему было больно, как и тогда.

Входящее сообщение прервало мои мысли. Я вытер слезы и закурил. И только потом взял телефон. Там было фото от Бэмби. Она улыбалась, придерживая на груди полотенце, на фоне шкафчиков в раздевалке спортивного комплекса. Под фото была подпись.

"Я уже спешу к тебе"

Улыбнулся. На душе стало тепло. Моя малышка. Докурил и, выбросив окурок в окно, завел мотор и поспешил домой. Туда, где меня ждали. К той, которой я был нужен.

Ксю уже была в квартире, когда я приехал. Стоило мне зайти, она вышла навстречу.

— Привет, — одна улыбка, один взгляд и мое сердце разгоняется, набирая сумасшедшие обороты.

Сбросив куртку и ботинки, я подхватив Ксю под попу и понес в спальню. Сейчас ее близость мне была нужна как воздух. Целовать ее начал ещё по дороге, а опустив на кровать, стал покрывать поцелуями шею, а руками забрался под худи. Правда, наткнулся не на нежную кожу, а на обтягивающий ее слой ткани. Я решил, что это нательная майка, и попытался вытянуть ее, но Ксю меня остановила.

— Это боди. Уймись, его так не снимешь, — стала хватать меня за запястья.

— Что? — мыслить получалось с трудом. Возбуждение и желание правили и телом, и мозгом.

— Может, поужинаем сначала? — притянув мое лицо и легонько прикоснувшись к губам, спросила Ксю.

— Тебя хочу, — ответил ей и получил в ответ улыбку.

— Я никуда не тороплюсь, — тихонько и многообещающе сказала Бэмби. — У нас весь вечер впереди… и ночь… — добавила она, глядя в глаза.

В этот раз моим ответом был жадный поцелуй. Оторвались мы друг от друга минут через десять, не меньше. И все-таки пошли ужинать. Ксю рассказала, что ее мама переехала пока к бабушке. И будет жить там, пока ее не выпишут. Папа остался дома, бросить всё на произвол он не мог. Сеть магазинов требовала внимания. Я слушал ее и только улыбался. Уютно было на душе от того, что мы вот так просто болтали за ужином. Словно семья, мелькнуло в моей голове. Наверное, так и должно быть в настоящей семье. Когда можно просто болтать, делиться тем, как прошел день. И когда в это время ты чувствуешь себя дома.

— Ты чего? — я непонимающе посмотрел на Ксюшу. — Ты о чем думаешь? — переспросила она. Видимо, я ушёл в себя.

— Я думаю, что ты делаешь меня счастливым.

Лёгкий румянец окрасил ее щеки, а улыбка растянула губки.

44 глава

Ксюша

— Привет мам, ну как там бабуля? — звоню маме, как только пары заканчиваются.

Мама уехала рано утром. Когда я проснулась, нашла только записку на комоде в прихожей. Видимо, мама все еще живет в прошлом веке, когда мобильных телефонов не было и домашние оставляли друг другу записки. Я даже нахожу это милым — видеть мамин аккуратный почерк с витиеватыми заглавными буквами. В нем будто читается ее неординарная сущность. Мама безумно элегантная женщина. Кажется, с каждым годом она становится все интереснее и привлекательнее.

— Привет, моя рыбка! Все хорошо, ее уже перевели в палату. Я читаю ей Шерлока, развлекаю как могу. Я читала, что по статистике люди, пережившие инфаркт, часто впадают в депрессию. Не дай Бог, конечно!

— Мам, ну что ты такое говоришь! Обещай, что ничего больше не будешь вычитывать в интернете и потом накручивать себя! Все с нашей бабулей будет в порядке! Мы еще весной пробежим с ней ежегодный городской марафон, вот увидишь! — пытаюсь подбодрить маму.

— Ох, скажешь тоже! Вы там с папой справитесь без меня? Бабушку обещают выписать через неделю, не хочу оставлять ее пока одну.