Я всемогущий
Шрифт:
— Тёплый снег, растущий на тополях… — Голос стал задумчивым. — В этом что-то есть.
Я постоял ещё немного, смотря на снежинки, водящие хороводы на асфальте пустого двора. Потом почувствовал, что за спиной уже никого нет.
Иногда я сам себе напоминаю персонажа старого фильма, виденного однажды в кинотеатре — ещё в те времена, когда формат «Dolby Surround» считался чуть ли не вершиной технической мысли. В той ленте обычный человек получает в подарок чудо-пульт, благодаря которому неприятные периоды своей жизни можно ускоренно перемотать. Постепенно главный
Я лежал на кровати в блаженном состоянии «Я проснулся, мне хорошо, спокойно и абсолютно всё равно, где я, что со мной, сколько сейчас времени и есть ли у меня какие-нибудь дела и заботы». Провалявшись бездумно минут пять, я всё-таки стал вспоминать, где я и когда я.
На вопрос «где» ответ нашёлся без усилий. Матово поблёскивал огромный экран плазмы напротив кровати. С фотографии на стене таращил глазища леопард. Ярко-оранжевые шторы безуспешно пытались прикрыть бледную заоконную Москву. Я был дома.
На вопрос «когда» ответил мини-компьютер на тумбочке, который услужливо подсказал мне число, месяц, год, а заодно дал прогноз погоды на сегодня. Судя по виду, открывающемуся из панорамного окна, реальность подтверждала пессимизм синоптиков.
Я отвернулся от осенней столицы и уставился в другую стену, на которой с фотографической чёткостью был нарисован пейзаж с аллеей, усыпанной тополиным пухом. Мне нравилась эта картина. Наверное, под её воздействием я и видел некоторые странные сны вроде сегодняшнего. Я попытался вспомнить, что же именно мне снилось под утро, но едва я сосредоточивался на этом, как детали уплывали. Оставался лишь образ тополиных пушинок, хороводящихся на асфальте.
За спиной послышалась трель входящего звонка. Я вновь повернулся лицом к окну и снял трубку.
— Доброе утро, Платон Сергеевич, — мой референт Ольга при всей своей скромной внешности обладала очаровательным голосом. Не знаю, какие струны в моей душе затрагивал этот тембр, но слушать его я мог бы бесконечно. Поэтому я просил Ольгу не слать мне сообщения, а всё говорить устно.
— Привет, Оля, — сказал я, едва удержавшись от того, чтобы добавить «Рад тебя слышать». Вместо этого я произнёс: — Что-то случилось?
— Нет, Платон Сергеевич, всё в порядке. Я хотела бы поздравить вас с днём рождения. Даже с юбилеем, сорок лет — это круглая дата. И передать вам поздравления, которые уже начали нам приходить. Премьер-министр Японии выражает…
— Подожди, Оля, — перебил я. — Кто там чего выражает — и так понятно. Приеду в Кремль — посмотрю. Ничего срочного нет?
— Нет, ничего срочного, — Ольга сделала правильную паузу и, убедившись, что я не прерываю, сказала: — В пятнадцать часов, если помните…
— Да, помню. Совещание с губернаторами. Предупреди, пожалуйста, всех, чтобы не тратили время на поздравления.
— Хорошо, — откликнулась референт.
Я дал отбой. Подумать только — сорок лет! Каких-то два с половиной года назад, победив на выборах, я стал самым молодым президентом в мире. И на волне этого растиражированного факта привык думать о себе
Я прислушался к себе. Нет, на сорок я себя не чувствовал. Если честно, я всё ещё считал себя мальчишкой, который только делает вид, что он взрослый. И подозревал, что это и есть самая главная тайна всех людей средних, зрелых и даже преклонных лет. Все они тщательно скрывают, что сами — лишь дети, притворяющиеся взрослыми.
У детей есть садик, школа, институт, куда так не хочется идти. А у нас — работа и служба. И сколь ни были бы они хороши и желанны, всё равно просыпаться по утрам и куда-то идти совсем не хочется. Я нехотя потянулся и медленно выполз из кровати. В последнее время я совсем обленился — вставал поздно, на работу приезжал к обеду, а то и вовсе оставлял всё на Солодовникова и его министров. Хорошо, когда всё идёт хорошо. Правда, скучно.
Я попытался изобразить один из недавно освоенных комплексов упражнений йоги, однако мои потуги прервал вновь зазвонивший телефон.
— Что ещё, Ольга? — недовольно спросил я, разглядывая высветившуюся на экране фотографию референта.
— Извините, Платон Сергеевич. Звонит президент США, хочет лично вас поздравить…
— Ответь за меня, пожалуйста. И давай больше не будем меня беспокоить по таким пустякам, хорошо? — Я был раздражён, сделал два глубоких вдоха, чтобы немного успокоиться, и продолжил на полтона ниже: — И раз уж он позвонил, передай, что я хотел бы встретиться, есть серьёзный разговор. На завтра же у нас ничего важного не запланировано? Ну, значит, завтра.
— Платон Сергеевич, — голос Ольги из ангельского превратился в растерянно-блеющий, как у ягнёнка, — вы же знаете, что за один день встречи на высшем уровне не организовываются. Есть общепринятые правила, церемонии, протокол…
— Да надоели мне эти церемонии. Просто передай ему, мол, мистер Эрнандес, наш президент хотел бы завтра с вами встретиться, обсудить кое-какие мелочи.
Ольга переключилась на соседнюю линию и через несколько минут вновь появилась:
— Платон Сергеевич, нам очень повезло. Как раз завтра президент США летит в Багдад на саммит Организации объединённых арабских демократов. И может сделать остановку в Москве.
— Кто бы сомневался, — пробормотал я, пытаясь завернуть ногу так, как показывал инструктор, — давай, Оль, организуй всё, как надо.
Встречать президента США в аэропорт я всё-таки приехал — моя лень оказалась сломлена напором главы администрации, который, делая большие глаза, настойчиво увещевал меня не отходить от общепринятых международных канонов. Единственное, что мне удалось, — это настоять на том, чтобы формальностей было как можно меньше.
Пузатый «Боинг» с надписью «United States of America» замер неподалёку от здания для приёма правительственных делегаций аэропорта Внуково-2. Ковровую дорожку до трапа постелили, но никаких оркестров или почётных военных караулов, слава богу, не привезли. Я вышел к трапу, вежливо улыбаясь спускающемуся Мигелю Эрнандесу, американскому президенту. Эрнандес, сияя, пожал мне руку и даже попытался приобнять, работая на репортёров. Я сделал вид, что не заметил этого.