Я встретил тебя во сне
Шрифт:
– Эм-м, прости, – сказал Дмитрий. – Я не… Эм-м…
– Нет, нет, – сказала она и скрестила руки на груди. – Никаких извинений. Это моё место, не твоё. Кыш! Иди обратно к себе. И не возвращайся!
– Ко мне? – озадачился Дмитрий. Она явно понимала больше, чем он.
Она махнула рукой. Дмитрий обернулся и посмотрел на стену купола, за которым была чернота ничего. Но она была размытая, как за толщей воды, отражающей солнце. И Дмитрий не мог увидеть то, что было «его местом».
– Давай, давай, – сказала незнакомка.
Он вернул на неё взгляд. Она приподняла руку и отвела в сторону – взмахнула кистью и как по волшебству в воздухе возникла клюшка. И
– Эй, – отступая, сказал он. А она наступала на него. – Я же просто…
– Это моё место! Ты… Ты не можешь просто взять и войти в моё пространство! Уходи!
– Прости, я не знал.
– Прощаю, – сказала она с холодом в голосе, и остановилась.
Она упёрлась концом клюшки в землю, будто стояла с посохом; выглядела менее враждебной, но прохладной, и ещё недовольной. Снова подул ветер – снова развевал её рыжее каре, трепетал рубашкой, раскачивал траву и множество цветов, какие-то летали и парили как листочки, а среди них терялись бабочки, которые не боролись с ветром, а отдались ему точно доверившись.
Порыв успокоился, и она, потеряв терпение, кивнула за спину Дмитрия, веля уходить. Он понимал, что должен уйти, но ему так не хотелось, и у него было столько вопросов. Но он не мог спорить, или скорее был слишком растерян, чтобы попытаться сказать что-то внятное. Он шагнул и оказался боком к стене купола, за которым уже была чернота и его место виднелось размытым серой дымкой пятном.
По ту сторону проскользнула тень, как в детской библиотеке. Дмитрий отскочил больше от неожиданности, нежели страха. Он повернул лицо к незнакомке, ожидая увидеть тревогу или даже страх, и получить какое-то объяснение, хоть что-то; и разрешение остаться в безопасности, рядом с ней. Но тень её не напугала; она увидела лицо нежеланного гостя и поняла.
– Тебе не о чем беспокоиться, – сказала она. – Тени жутковатые, но ты просто шугни их, и они убегут.
– То есть они безопасны?
– Ну, да.
– Но что они такое? И что вообще происходит?
Она посмотрела на Дмитрия с озадаченностью, интересом.
– Я…, – было начала она. – Нет. Давай, уходи! Это моё место, и оно не для чужаков. Возвращайся к себе!
Она взяла клюшку обеими руками и ею вытолкнула Дмитрия за пределы своего места. Он пытался что-то сказать: «Постой…», «Подожди…», «Да я же…», «Я хочу спросить…». Но вот он оказался в черноте ничего, снова.
Она стояла по ту сторону с клюшкой будто с магическим посохом, но размытая. Дмитрий не хотел уходить, он хотел поговорить, столько всего спросить, но она почему-то не хотела, и он не понимал почему. Ему ничего не оставалось как вернуться обратно – это всяко лучше, чем стоять в странной черноте. Он думал, что там всё осмыслит и решит, что делать. Он уже знал, что вернётся сюда, к ней, и может она будет более дружелюбная. Он очень надеялся на это, и уже не сомневался, что она, как и он реальна, что было куда безумнее странно-осознанного сна, которой всё больше казался его подобием – скорее что-то между сном и реальностью.
Дмитрий видел своё место – пасмурное, серое. Ему нравилось ходить в библиотеку, но лучше был бы домик в деревне, за исключением странного недо-вервольфа. Дмитрий был бы не прочь увидеть бабушку, хоть и во сне. Он так скучает по ней. Он помнил, что, когда умерла его бабушка, он отчётливо почувствовал, как закончилось детство.
Пока Дмитрий шёл до своего места, он думал о происходящем, пытался сам ответить на свои вопросы – безуспешно.
Дмитрий не дошёл до своего места. Из черноты, как из пола выросла та Тень из детской библиотеки. Его сердце забилось быстрее; он смотрел на Тень, она на него. Она вызвала страх; и Дмитрий знал, что на чёрном овале находится лицо, но сейчас он его не видел.
– Кыш! – неуверенно шикнул Дмитрий.
Тень не пошевелилась.
– Кыш! – увереннее выкрикнул он; и странное глухое эхо разнеслось во все стороны.
Дмитрию показалось, или не показалось, но Тень усмехнулась – и у него волосы встали дыбом. А Тень, покачиваясь как лист, двинулась на него. Дмитрий ахнул, растерялся и, не зная, как себя защитить, чем защитить, и, желая спасения, бросился бежать.
Только он развернулся и в шаге врезался во что-то светлое, но прохладное. Это не было его местом, так как он знал, что до него ещё не дошёл. И это не было её местом, так как он знал, что отошёл уже значительно. Это было иное место, и оно появилось из ниоткуда. И не раздумывая, чувствуя, что это шанс на спасение, Дмитрий шагнул через стену – как через барьер.
Щурясь от солнечного света, Дмитрий встал. Линолеум, вспученный в углу. Выбеленный потолок. Стены больше половины были выкрашены в бледно-голубой, а верхняя треть – выбелена. Простые, вытянутые и невзрачные лампы тянулись по белёному потолку. Справа находились старые окна с белыми, во многих местах облупившимися, рамами – утеплённые и заклеенные белыми лентами по щелям. Старые батареи под окнами были покрашены на уже, наверное, сотый слой краски. Слева на одинаковом расстоянии находились деревянные, выкрашенные в бело-бежевый, двери с табличками, но слова были размыты. Это был длинный коридор, и очевидно какой-то школы. Впереди коридор упирался в дверь и виднелся поворот направо.
Дмитрий не знал, чья это школа; это была не его школа. До этого два места были взяты из его головы, или даже скорее воспоминаний. Та цветочная поляна была её местом. А о черноте ничего Дмитрий даже думать не хотел.
Растерянный Дмитрий стоял в коридоре тихой школы – будто бы сейчас уроки и у всех классов контрольные; и был рад что спасся. Он знал, что один, но всё равно обернулся. Там высилась широкая рама-проход; справа находилась дверь, но ведущая не класс, а в какой-то кабинет; слева был поворот; а спереди коридор уводил через ещё одну раму-проход прямо и упирался в иную дверь. И там царила полутемнота. Но справа падал рассеянный свет, значит там был коридор, и там были окна.
Дмитрию почему-то не нравилась та полутень. Да было видно стены, даже угол, но всё же. Он прошёл к ближайшему окну и выглянул. Там в снегу тонул внутренний двор и крыльцо школы. У крыльца виднелись первые ступени, заснеженная крыша козырька, который подпирали две толстые колонны, но двери не было видно. Обширный дворик в объятиях школы был очищен от сугробов, которые теперь примыкали к стенам. Впереди росли голые деревья, дальше пролегала пешеходная дорожка, низкий заборчик, а за ним – дорога; а за ней – пятиэтажный жилой дом. Снег устилал каждый внешний подоконник видимых окон; светило яркое солнце и отражалось от снега, но оно было холодное, а небо хоть и чистое, но тускловатое.