Я выбираю счастье
Шрифт:
– Папа, папочка! Папа приехал!
– звучал её радостный голосок.
– А что вы с мамой тут делаете?
– спросил Тимофей.
– Мама там, у бабушки Белочки, они говорят, - сообщила дочка.
– Там еще бабушка Эля приехала.
– Может, моя Бела прихворнула тут без меня?
– встревоженно предположил Тарас Петрович и поспешил в дом.
Следом пошли мужчины, не забыв прихватить рыбную долю.
К счастью, Бела Андреевна была здорова. Они с Мариной и Эльгой Сергеевной сидели за кухонным столом и пили отнюдь не чай. На столе стоял апельсиновый сок, коробка шоколадных конфет и бутылка мартини.
– Все ясно, перемывают кому-то косточки,- тихо прокомментировал Тимофей.
– Скорее всего, нам.
– Нет, - возразил Станислав.
– Ваши жены без вас сильно
Никто не был прав. Оказалось, Марина приехала к Тарасу Петровичу и ждала его, ей надо было поговорить о чем-то важном, связанном с работой. У Эльги Сергеевны была другая цель, ради которой ей надо было увидеть Белу Андреевну. Она и Бела были давние подруги. Бела давно звала подругу навестить её, посмотреть новую мебель, что недавно приобрели Авдеевы для кухни, но все что-то мешало. А тут в телефонном разговоре Бела Андреевна обмолвилась, что Стасик на дне рождения Мариночки все танцевал с одной симпатичной учительницей, она сама это видела. До Эльги Сергеевны еще раньше дошли слухи, что якобы Стас на остановке обнимался с какой-то учительницей из двенадцатой школы, прямо на руках держал, а зовут её Федосова Надежда Дмитриевна. Сердце матери наполнилось тревожными и в то же время приятными ожиданиями: вдруг у её Стасика все серьезно. И когда Эльга Сергеевна узнала, что Белочка видела эту Надю, говорила с ней, она тут же согласилась приехать попить чайку. Пора давно сыну жениться, думала Эльга Сергеевна, только дай ему Бог хорошую женщину, а не расчетливую Елизавету.
Только две немолодые подруги уселись за стол с бутылочкой мартини, как подъехала жена Тимофея, Марина, с пятилетней дочкой Машей. Машенька осталась играть во дворе, тут бегали соседские котята, поэтому никакая сила не могла заставить девочку идти в дом. А так дом окружал высокий забор, то Маше разрешили остаться на улице, пусть ребенок дышит воздухом, да и погода стояла просто великолепная. Из окна все отлично видно.
Марина хорошо знала Надежду, она работала с ней в одной школе, поэтому женщина тут же была усажена за стол с мудрыми старшими дамами, которые уже слегка осудили новую пассию Станислава. Мариночка должна была все рассказать о Надежде. А Марина и ехала с этой целью. Только к Тарасу Петровичу. Женщина была возмущена. Завтра в школе должно состояться общее собрание педагогического коллектива, и там собираются принять решение об увольнении учителя музыки Надежды Дмитриевны, как не соответствующей занимаемой должности.
– Вы только подумайте, - говорила возмущенно жена Тимофея.
– И так нас, учителей, ни во что не ставят, опустили ниже плинтуса. Мы во всем в нашей стране виноваты. Так еще что удумала наша директриса. Увольнение. Да еще с такой глупой формулировкой. Совсем не думает, где она еще найдет такого учителя музыки. У нас все дети петь полюбили. Наш школьный хор лучший в районе.
– Это потому, что он один на весь район, - насмешливо заметила Эльга Сергеевна, у которой в школе не было не то что хора, а и музыка временно не велась.
– У вас нет конкурентов.
– А в музыкальной школе?
– не согласилась Марина.
– Только там сплошь специалисты работают и дети подобранные. А у нас Надюша собрала всех двоечников и прогульщиков, уж не знаю, как она их убедила, но вручила им деревянные ложки, вот они и играют на них, и поют, даже пляшут. Лучше чем в музыкалке. Сами же видели и слышали. Они выступали в детском доме творчества. А Надежду хотят уволить.
– Да ты расскажи по порядку, - попросила Бела Андреевна.
– Мужа моего еще нет дома. Я так думаю, ты к нему приехала, чтобы вмешался.
– Черт, - стукнула себя по голове Марина.
– Они же вместе с Тимкой на рыбалке. Что-то я не подумала!
– Они уже возвращаются, Тарас звонил Белочке, - сказала Эльга Петровна.
– Рассказывай. Я немного слышала про ваш скандал, но думала это с другой учительницей связано.
И возмущенная Марина начала свой рассказ.
– Вы знаете, что в том году наш директор Владлен Григорьевич ушел на пенсию, жаль, хороший был человек, воспитанный, справедливый. Нам прислали Татьяну Ивановну Копеко. Она в комитете несколько лет на заднице сидела, указания давала,
– Погоди-ка, погоди-ка, эта та самая Татьяна Ивановна Копеко, что у меня проводила во время аттестации школы контрольный срез?
– засмеялась Эльга Сергеевна.
– Она, - кивнула Марина.
– Тогда все понятно.
– Я и этого не знаю, - огорчилась Бела Андреевна.
– Ты мне не рассказывала, Эля. Почему?
– Тогда я сначала расскажу, потом Мариночка, - ответила подруга.
– Слушай, Белочка.
И Эльга Сергеевна начала свой рассказ.
– Школа наша проходила аттестацию. Мы тогда еще не имели статуса гимназии. В старших классах проводили контрольные срезы. Во время таких процедур двойки ставить не положено. Хочешь - не хочешь, а аттестацию школа должна пройти. А одиннадцатый класс у меня был очень слабый. Так эта важная дама из комитета образования пришла ко мне на урок, принесла текст для диктанта. Мне даже не дала взглянуть на перемене, чтобы я хоть познакомилась с содержанием, решила, наверно, вдруг что подскажу какое-нибудь слово. Ну, я тоже рассердилась. Я за тридцать лет работы чего только не видела в школе и не боюсь, когда мои ученики получают двойки. Пусть увольняют и ищут другого учителя. Я ни одного слова не проговорила по слогам. Написали мои орлы, собрали работы. Копеко сама собирала, мне не доверила. Но и этого мало. После эта Татьяна Ивановна села рядом со мной проверять работы: не дай Боже, я синей пастой исправлю ошибки, и оценки сразу улучшатся. Чего добивалась эта дама, не знаю. Я всегда ставила, не боясь, двойки. Класс у меня не гимназический. Обычный, общеобразовательный. Вот и получили мои красавцы и красавицы одну тройку, одну четверку, остальные двойки.
Эльга Сергеевна весело улыбнулась.
– А чего ты смеешься?
– не поняла Бела Андреевна.
– Учителей всегда ругают за двойки.
– Поэтому и смеюсь. Не только ругают, запрещают их ставить, даже тем, кто не способен к обучению. Открытым текстом говорят на совещаниях, что надо помочь ученику, поработать с ним.... Перевожу для тебя, Белочка: или подсказать, или исправить ошибки синей пастой и отчитаться за стопроцентную успеваемость. Так вот эта история с двойками имела продолжение. Через неделю из комитета прислали нового проверяющего с другим диктантом. Приехала воспитанная интеллигентная женщина, ругается на Татьяну Ивановну, говорит: надо сразу по-человечески делать, ведь знала, что не положено ставить столько двоек. Подала мне другой диктант, подготовьтесь, говорит. Но все равно я по слогам диктовать не стала, совести не хватает так откровенно подсказывать. Так мне синюю ручку приказали на проверку взять... В этот раз двоек не было. Вот после этого Татьяна Ивановна и ушла директором в Мариночкину школу.
– Надо же, какие страсти у вас бушуют, - произнесла Бела Андреевна.
– А мне все сотрудницы Тараса такими воспитанными, вежливыми казались.
– Конечно, - все еще сердито проговорила Марина, - у вас муж кто? Начальник им... а мы простые смертные, подчиненные...
– Ладно, рассказывай, что у вас. Чем ваша Надежда не угодила Татьяне Ивановне?
– Да такая же почти история, только с другими вариациями. Наша Надюша отредактировала. Она ведь ничего не боится, - начала Маринка.
– Ей хоть Татьяна Ивановна Копеко, хоть ваш Тарас Петрович. Она себя уважает, не дает унижать. Но не все такие, как она.
– Так вроде Татьяна Ивановна не трогает смелых людей, она слабых давит, - заметила Эльга Сергеевна.
– Так и есть. Она и не тронула бы Надю, если бы та сама не влезла, да, если честно сказать, еще и малость спровоцировала.
И скоро перед женщинами старшего поколения нарисовалась картина конфликта.
– Жертвой Татьяны Ивановны стала молоденькая учительница русского языка. Любовь Ивановна Лисницкая, - быстро тараторила Марина.
– Девушка работает всего второй год. Что-то получается, что-то нет. Но старается, детей не обижает, они тоже её любят. Вот и заступилась на свою голову за одного двоечника, увела его от директрисы, когда та метала громы и молнии в мальчишку, не дала той душу отвести по полной программе, да еще тихо осмелилась возразить, что та неправа. Наша Шахиня злопамятная, запомнила.