Я выбираю солнце
Шрифт:
Смущённый, он подошёл к Злате, взял её за руку и снова стал обычным братом, возбуждённо зашептал:
– Пошли домой. Врач сказал, я правнук Пирогова, представь?
– Кто это?
– Хирург знаменитый, он первый гипсовую повязку наложил.
– А-а….
– Солдат от ампутации спасал. И я….
Дальше она не слушала. Неожиданное чувство замерло глубоко-глубоко, вскользь царапнув по душе незнакомым доселе смятением. Непомерная гордость за Андрюшу захлестнула, затопила, благоразумно скрыв под собой сумбур первой подростковой влюблённости. Злата вышагивала рядом с братом, высоко вздёрнув подбородок, и с величием императрицы кивала встречным и поперечным:
– Здрась-ьте! А Андрюша дядь Васю спас!
– Ты чего? – шикнул
Глава пятая
Деревня…. Кормилица-деревня, она стала не только первой ступенькой в Андрюшиной медицинской карьере, но и позволила выжить в девяностых. Шоковая терапия по науке ударила наотмашь, целая система, ранее финансируемая государством, ни о каком хозрасчёте и знать не знала. Папино НИИ умирало, разработки свернули и зарплату не платили по нескольку месяцев. Картошка да Бабанина консервация – основное питание в то время. Цены как с цепи сорвались и взлетели ввысь, на несколько порядков превышая доходы граждан. Страна билась в припадках частной торговли, торговали чем угодно и повсюду. Обнищавшие люди пытались заработать хоть какие-то деньги, сплочённо, плечом к плечу, стояли у Большого театра, Детского мира, у станций метро, впихивая свой товар. На таких стихийных рынках дефицит, который раньше доставали только по блату, свободно можно было купить с рук за бешеные деньги. Бабульки продавали какое-то тряпьё, заезжие торгаши из независимых теперь республик связки колбасы, сало, гирлянды сосисок. Проповедники, самопровозглашённые мессии, колдуны полезли со всех щелей как тараканы, задуривая людям головы. Шлюхи, бандюки, гопники – всплывшей на поверхность мутной пены было предостаточно.
Папа строго-настрого запретил Злате одной ездить по опасной Москве. Дом пионеров на 2-й Фрунзенской, куда она ходила пятый год, держался за счёт энтузиастов. Пока занималась, баба Рая отиралась по маленьким рынкам, пристраивала перекупщикам деревенские продукты. Предприниматель из неё вышел хоть куда, никакими основами маркетинга и менеджмента она не владела, тогда и слов таких не знали. Без всякого высшего образования бизнес-леди баба Рая могла договориться с кем угодно, выторговать цену повыше, за счёт этих доходов семья и жила.
Папа расстраивался, всё меньше занимался дочерью, всё больше мрачнел и возвращался домой за полночь. Не до живописи было, денег-то с гулькин нос и те с материного хозяйства. Единственное, за продуктами в деревню наведывались все вместе, усаживались в «копейку» и для Златы наступал праздник. Только там и оставался привычный мир без толп хмурого народа, грязных улиц с летающими коробками и обрывками газет, заплёванными и загаженными площадями. Ездили к Бабане всегда с ночёвкой и Злата с Андрюшей болтали до утра. Родители его, честным трудом заработавшие свой длинный рубль, до денежной реформы успели купить две кооперативные квартиры в Печатниках, благополучно их сдали и вернулись на север пересидеть лихолетье. Сын так и остался с бабкой. Эти короткие встречи-свидания как проблесковые маячки в серой обречённости, в которой жила Злата. Тогда же вопросы о матери всколыхнулись с новой силой и назойливо лезли в голову. Как-то за ужином она спросила папу:
– А мама теперь приедет?
Он нахмурился, смотрел на неё долго, затем встал из-за стола и сказал:
– Не сейчас, Солнышко. Видишь, какая обстановка? Страна рушится.
Больше не приставала. Дурочкой не была, но почему-то верила – мама делает всё возможное, чтобы вернуть прежнюю жизнь для всех. Установка, давным-давно обозначенная отцом, ещё срабатывала. Читала Злата всегда много, папа приучил к запойному чтению, а библиотека от дедули досталась солидная. Плюс у Алёнки, одноклассницы, отец привёз из загранки «видак» и с «бондианой» она уже познакомилась.
Новый образ матери вырос на основе питательной
По большому счёту, Злата от матери отвыкла, думала о ней только когда Андрюша был далеко и она грустила. Цеплялась за смутные воспоминания и сочинила свою легенду. Мама – этакий русский агент 007 в юбке, Джеймс Бонд, Штирлиц и Мата Хари в одном лице. Обворожительной улыбкой пленяющая сильных мира сего, проникающая в закулисье политических интриг с единственной целью – выведать коварные замыслы врагов России, а раньше СССР, и передать их в центр. Зашифровать и отстучать как радистка Кэт и снова с головой ринуться добывать разведданные.
Злата заметно выросла в художке, изменив стиль живописи. Преподаватели сравнивали её с Бертой Моризо: порывистые похожие мазки, расплывчатость силуэтов, фигуры словно растворяются в дымке красок.
– Всё зыбкое, летучее, понимаешь? – убеждённо сказала она Андрюше.
Они сидели на Бабаниной кухне. За окном заунывно пела метель, швыряла охапками снега в узорчатое окно, гремела, хлопала жестяными листами на крыше, но дома было тепло и уютно. Нет ничего лучше, чем сидеть рядышком, ладонями обнимать большие кружки с горячим чаем и болтать обо всём. Можно повернуть голову на мгновенье и поймать разноцветный перепляс ёлочных огней в зале, вполуха слушать, как Бабаня негромко стучит спицами, а из телевизора чопорно доносится: «Лауреат «Песни года…»».
– И люди?
– Конечно! Знаешь как? Они мягко, плавно перетекают из одного состояния в другое.
– Жизнь и смерть слишком полярны, – возразил Андрюша, она засмеялась: – Нет, это ты слишком приземлённый. У тебя два варианта: отрезать или пришить.
– Не только. Можно ещё сломанное починить.
– Да помню я, помню, и рану гнойную вычистить и швы наложить. Вот что ты тут сидишь? В Москве бы уже на курсы какие-нибудь ходил.
– А мне здесь нравится, у меня тут практика, – сказал Андрюша, а Злата загордилась им ещё больше.
Неожиданно жизнь изменилась в лучшую сторону откуда совсем не ждали. Сначала работу Златы отправили на международный детский конкурс, где она заняла второе место, а затем опубликовали в журнале «Юный художник». Её лучшая картина, трудилась над ней самозабвенно, выкладывая на холст нежные романтические чувства. Московский парк в буйстве осенних красок, природа ещё не увяла и купается в оранжевом сиянии низкого солнца, две фигуры, держась за руки, уходят вдаль по усыпанной листьями дорожке. Картина сочная, яркая, пронизанная внутренним светом, выполнена маслом короткими мазками её любимым мастихином. С тыльной стороны твёрдой рукой вывела – «Солнце рыжего цвета», Москва, Воронкова Злата, 1995 г.