Я выжил, начальник!
Шрифт:
В камеру вошел капитан.
– Ну что, Вулич, еще пятнадцать. Начальник колонии ходил по камерам, ты тоже спал. А в дневное время в ШИЗО спать запрещено. Так что…
– Я ему разрешил, - перебил капитана подошедший к двери фельдшер.
– А медицина, сам знаешь, отменяет всякие запреты по отношению к больным. Можешь спать, - кивнул он севшему на пол Борису.
– Лекарства прими и спи.
– Спасибо.
– Борис вздохнул.
– Но я объявил голодовку, и поэтому…
– Лекарства не считаются пищей, - усмехнулся
– Я отказался от приема пищи и воды. И лекарства не нужны.
– Так. Дайте-ка я с ним поговорю, - сказал Вячеслав Андреевич.
Капитан и прапорщик вышли.
– Ты не сходи с ума, - негромко проговорил фельдшер.
– Долго ты не протянешь. А кому выгодна твоя кончина? Тебе - нет. Твоим родным и друзьям тоже. Так что не дури, а снимай голодовку и лечись, пока можно. Чего ты надеешься добиться? Да плевать всем на твое голодание, через нос кормить будут. Ослабнешь и в конце концов станешь дистрофиком. Если, конечно, этого хочешь, то дело твое. Но ты не из тех, кому…
– Ладно, - кивнул Борис, - я понял…
– Будут подкалывать, - предупредил фельдшер, - насмехаться. Не обращай внимания. Тебе сейчас выжить надо. Так что давай ешь то, что дают, и лекарства принимай.
– Да он утверждает, что ничего не помнит, - заявил по телефону Заев.
– То есть…
– Но Вулич не производит впечатление дурака, - перебил его мужской голос.
– Вот что, Владимир Павлович, ты все-таки заткни ему рот. А то он жалобы писать начал. Хорошо, что к нам в управление. Значит, канал отправки у него есть. Из ШИЗО, кстати, написал. Так что…
– Да он и так уже восемь жалоб пытался отправить через нашу почту. У меня лежат. И почему не сдох, гнида?! Теперь вон что вытворяет…
– Тут следователь был из Москвы, - сообщил абонент.
– Интересовался Вуличем. Как я понял, ничего конкретного у них против Вулича нет, но вполне могут нагрянуть. Кроме того, его друзья добились свидания с ним. Вроде приедут скоро. У бабы, что приедет, отец из бывших спецназовцев.
– Понял, Валерий Аркадьевич, - ответил Заев.
– Взяли троих, - сообщил плотный майор милиции.
– К вам ехали. Один, правда, ушел. Подраненный вроде, но сумел уйти.
– Спасибо, - насмешливо улыбнулся Виктор, - успокоили. Извините, товарищ майор, но меня это слабо утешает. Значит, Вере по-прежнему угрожает опасность. А кто отец того подонка?
– Красноярский мафиози. Так по крайней мере говорят коллеги из Красноярска. Но на него ничего нет. А тут появился шанс узнать о нем довольно много. Сынок, если его возьмут, многое расскажет о папаше. Но сынка найти пока не удается. И знаете, мы поражаемся мужеству вашей жены.
– Да я и сам удивлен. Но сейчас уже поздно что-то менять. Сразу не захотела, а сейчас…
– Надеюсь, что Вера Георгиевна этого не сделает.
– Ни за что!
– проговорила, входя в комнату, Вера.
– Кстати,
– Сделаем все возможное и невозможное тоже, - пообещал майор.
– К нам снова ехали гости, - сообщил жене Виктор.
– Их взяли.
– Да, - кивнул майор, - но один ушел. Убил нашего сотрудника, ранил другого и ушел. Очень надеемся, что он умрет. Его тоже подстрелили, и хотелось бы найти труп. К сожалению, о нем ничего не известно. Те двое, которых задержали, ничего не говорят о третьем и держатся своей версии. Так что третий есть. Он организатор, поэтому будьте предельно осторожны.
– Послушайте, - вздохнула Вера, - но что даст этому убийце наша смерть?
– Если уберут вас и Азову, то обвинение ничего не сможет доказать. Для этого и разработана программа защиты свидетелей. Но вы, конечно, не станете менять внешность и фамилию с именем…
– Никогда!
– засмеялась Вера.
– Надеюсь, моя вера в нашу милицию не напрасна.
– Ого, - усмехнулся, приподнявшись на нарах, Вулич, - какие люди! И чего вам не спится, гражданин начальник?
– Дежурство, - ответил вошедший в камеру Заев.
– Слышал, ты голодовку прекратил?
– Жрать очень захотелось.
– А я думал, будешь держаться до конца.
– Майор уселся на внесенный контролером стул.
– Чифирнешь?
– неожиданно спросил он.
– Нет. На голодный желудок чифир как-то не идет. А вы очень жалеете, что я жив остался?
– И да, и нет. Неприятностей ты доставил немало, но, с другой стороны, ты жив, и это тоже неплохо. А вот жалобы пишешь, - он взял у контролера несколько конвертов, - зря. То, что тебя били…
– А у вас дело поставлено, - усмехнулся Борис, - если уж начальник колонии…
– Хватит, - поморщился майор.
– Не сдержался я тогда. Но ты перестань жалобы писать. Напиши объяснение по поводу твоего прыжка и о барабане тоже. Вообще-то ты тогда неплохо придумал.
– Извините, гражданин начальник, - сказал Борис, - но почему вы говорите мне «ты»? Я с вами других зэков не бил и овец не пас. Так что будьте любезны, поступайте по закону и обращайтесь к осужденным на вы.
– Слушай!
– Заев вскочил.
– Ты слишком много о себе возомнил. Даю тебе слово офицера, если не прекратишь…
– Ты не офицер, ты… Кулак Заева пролетел мимо, Борис сумел увернуться. Прапорщик ударил его дубинкой по плечу и сбил на бетонный пол. В камеру вбежали еще двое контролеров с дубинками.
– Ты сдохнешь здесь!
– Майор бил Бориса ногами.
– Ты кем себя возомнил?!
– Тяжело дыша, он отошел к двери.
– Ты же…
– Я тебя переживу, начальник, - перебил его Борис.
– Ты очень скоро крякнешь. У тебя, пса, печень больная. Ты же ненавидишь всех.
– Он попытался сесть.
– Ты неудачник, и жену свою…