Я заберу свою дочь
Шрифт:
– Чего расселась! Шевелись, кляча! – заглядывает на кухню.
Откуда в человеке столько жестокости?
– За что? – шепчу. Не ему, себе.
Даже если остыл. Хочет развестись. Можно ведь сделать все нормально, как человек, а не скотина.
– За утраченные годы жизни! – поднимает указательный палец к потолку.
Каждая фраза, как удар ножом. В сердце. До воплей, судорог, кровоподтеков.
– Уйди! Молчи! Не трогай меня! – голос срывается.
– Уходишь ты, дорогуша, – громко
Меня передергивает. Смех по нервам проходится.
Надо найти силы и подняться. Мне опасно тут находиться. Надо думать о детях. Придерживаюсь за кухонный шкаф. Поднимаюсь с пола.
– Какая же неповоротливая, – он продолжает свою пытку.
Даже бить не надо. Душевная боль она ранит гораздо сильнее. Выжигает нутро.
Перед глазами все расплывается. Держусь за стену и пытаюсь дойти до спальни.
– Беременность тебя изуродовала, – продолжает едко комментировать.
– На свое пузо посмотри, – окидываю его презрительным взглядом.
– С нерадивой женой мужчина увядает, – он как палач идет за мной следом. Спиной ощущаю обжигающую ненависть.
Молчу. Любой мой ответ – это очередное оскорбление. А мне надо бежать из этого дома. Наденька в больнице. Ей нужна живая и здоровая мама.
Достаю чемодан. Кидаю в него вещи. На улице холод. Беру только самое необходимое. Остальное заберу, когда Вениамин будет на работе. Сейчас даже находиться с ним в одном помещении невыносимо.
– Поговорим, когда остынем, – говорю сдавленно.
Даже сейчас пытаюсь найти оправдание его нечеловеческим поступкам. На работе неприятности. Сорвался. Мозг отказывается воспринимать действительность. Ясно одно – нашим отношениям настал конец.
– Ты жаба холодная, куда тебе еще остывать? Мне наоборот огонь нужен, – стоит в дверях, внимательно смотрит, что я кладу в чемодан.
– Огонь ты искал у своих любовниц?
– У богинь! Ты им спасибо должна сказать! Они помогли мне тебя клушу столько лет выдержать!
Это говорит человек, который шептал мне на ухо, как хочет ребенка. Я была так слепа? Или Вениамин настолько хороший актер?
Уже неважно. Есть реальность, в которой надо выживать. Закрываю чемодан и направляюсь к двери. Прохожу мимо него.
– Если что лишнее стырила, – наклоняется и шипит мне в ухо, – Урою.
– Бумеранг есть, Вень. Он тебя настигнет, – иду в прихожую. Обуваюсь. В висках гудит. В теле слабость.
– Раскаркалась тут! Вали! – орет визгливым голосом.
Задела его моя фраза.
Открываю дверь. С трудом вытаскиваю чемодан во двор. Внизу живота боль. Только бы с малышом все было хорошо. Не так давно я лежала на сохранении.
– Люб! – окликает меня.
– Да? – оборачиваюсь.
– А по срокам еще не поздно избавиться от недоразумения
– Я вижу тут только одно недоразумение. Тебя… Вениамин.
Выхожу за ворота. Оглядываюсь на дом. Я старалась стать ему хорошей женой. Верила, что у нас все получится. В какой раз жизнь выкидывает меня на обочину?
Но сейчас все иначе, я больше не одна. У меня дети. Ради них надо бороться.
Вызываю такси.
На улице холодно. Слезы текут по щекам, их не остановить. В душе выжженная пустыня. Ударил прицельно, сильнее всех, контрольный в сердце.
Такси приезжает быстро. Еду в больницу. Если получится, там переночую. Мне жизненно необходимо быть с доченькой. А утром уже буду думать, как нам теперь выживать.
Подозреваю, моя карта уже заблокирована. Вениамин всегда был довольно скуп. А в данной ситуации, несложно предугадать его ход. А своих денег у меня практически нет.
Я работаю в благотворительном центре. Но зарплату всю отдавала больным деткам. Им ведь нужнее. А у меня был муж… как я думала… надежный тыл…
Расплачиваюсь с водителем. Тащу за собой чемодан. На улице уже темно, моросит дождь, в глазах пелена жгучих слез.
Уже поздно для посещений. Но это частная клиника. Лучшая. Я по работе с ними часто сотрудничаю, мужа тут уважают, меня передергивает. Лицемерие однозначно его конек.
Плюс от его игры на публику все же есть. Я могу прийти к дочери в любое время.
– Любовь Павловна, а я домой собирался. Едва не разминулись, – ко мне идет главврач. Широко улыбается, проходится по мне цепким взглядом.
– Добрый день, Павел Аристархович, – киваю. – Я к дочери. Побуду ночь с ней.
– Пройдемте ко мне в кабинет. Разговор есть, – рукой указывает направление.
– Что-то случилось? – холодок пробегает по спине.
Он не отвечает. Только глазами стреляет на меня. Они у него очень маленькие, всегда прищуренные, нос картошкой и тонкие губы. Человек отталкивающий, неприятный, скользкий. Но есть у него одно преимущество – врачебный талант. Про таких говорят: «Врач от Бога». А его скверную натуру можно выдержать. Главное – он спас сотни жизней. И для моей Надюшки сделал невозможное.
– Девочку завтра можно выписывать… – делает паузу. Усаживается в кресле и смотрит на меня со странной улыбочкой.
– Но? – занимаю место напротив. Ноги едва держат.
– Наде необходима реабилитация, чтобы восстановить двигательные функции. Динамика положительная, я вам об этом говорил. Но затягивать не стоит.
– Я знаю, – вздыхаю. – Мы это уже проходили… с ножкой…
Доченька, она мне по крови не родная, но ближе ее никого нет. Она столько вытерпела за свои шесть лет.