Я заберу тебя с собой
Шрифт:
Эрика бросилась ему на шею.
Этой ночью она занимались любовью.
И впервые с тех пор, как они стали встречаться, Эрика делала ему минет.
Грациано лежал посреди неубранной комнаты, среди грязных футболок и кофточек, коробок от дисков и хлебных крошек, и смотрел на Эрику, которая, расположившись у него между ног, облизывала его член.
С чего это вдруг? Что она этим хотела сказать?
«Все просто. Что она любит тебя».
Эмоции захлестнули Грациано, и он кончил.
Эрика заснула в его объятиях. Грациано лежал
Его глазам никогда не надоест смотреть на нее, его рукам — ласкать ее, а его носу — вдыхать ее запах.
Сколько раз он задавался вопросом, как могло столь совершенное создание родиться в таком богом забытом краю? Она же чудо природы.
И это чудо принадлежит ему. Несмотря на все их недоразумения, несмотря на характер Эрики, несмотря на то, что они по-разному воспринимают этот мир, несмотря на все грехи Грациано, они вместе. И их связь никогда не прервется.
Да, он вел себя неправильно, он оказался слабаком и трусом, потакал всем прихотям Эрики, из-за его попустительства их жизнь в конце концов стала невыносимой, но его взрыв оказался судьбоносным, он разорвал паутину, в которой они оба задыхались.
Эрика почувствовала, что может потерять его навсегда, что на этот раз он не шутит. И не отпустила его. Сердце Грациано разрывалось от любви. Он поцеловал ее в шею.
Эрика пробормотала:
— Грациано, принеси мне воды.
Он принес ей воды. Она села, не открывая глаз, держа стакан обеими руками, и стала жадно пить, и вода потекла у нее по подбородку.
— Эрика, скажи мне, ты меня правда любишь? — спросил он, забираясь обратно в постель.
— Да, — ответила она, снова устраиваясь рядом.
— Правда?
— Правда.
— И… ты выйдешь за меня? — услышал он свой голос как бы со стороны. Словно какой-то недобрый дух вложил в его уста эти страшные слова. Дух, который хотел все уничтожить.
Эрика устроилась поудобнее, натянула на себя одеяло и ответила:
— Да.
«Да?!»
Грациано утратил на мгновение дар речи, от удивления зажал рот рукой и закрыл глаза.
Что она сказала? Она сказала, что выйдет за него замуж?
— Правда?
— Да, — пролепетала Эрика сквозь дрему.
— А когда?
— На Ямайке.
— Хорошо. На Ямайке. На пляже. Мы поженимся на волнорезе Эдвард-Бич. Это сказочное место.
Именно поэтому Грациано Билья выехал из Рима в пять утра 9 декабря, несмотря на скверную погоду, и направился в Искьяно Скало.
Он был во всеоружии, с вещами и хорошей новостью для мамы.
Путешественник с биноклем, находящийся в корзине воздушного шара, мог бы лучше всех разглядеть место действия нашей истории.
Прежде всего он заметил бы черную полосу, разрезающую равнину. Это Аврелиева дорога, ведущая из Рима в Геную и дальше. Пятьдесят километров она идет прямо, потом поворачивает немного влево и достигает городка Орбано, расположенного на берегу лагуны.
В этих краях первое, что внушают матери детям, — это не «нельзя брать конфетки у чужих», а «будь осторожен
На этой дороге под конец недели, если погода хорошая, особенно летом, образуются километровые пробки: столичные жители выбираются отдохнуть на север.
А если наш путешественник повернет свой бинокль чуть левее, он увидит пляж Кастроне. Он тянется параллельно линии прибоя, и песок в полосе прилива собирается складками, так что желающим искупаться приходится пробираться через дюны. Здесь нет оборудованных пляжей. То есть имеется один, в паре километров к югу, но местные туда не ходят, вероятно оттого, что там полно понтовых римлян, которые едят лапшу с лангустами и пьют вино. А здесь нет зонтиков. Нет лежаков. Нет водных велосипедов. Ничего нет, даже в августе.
Странно, правда?
А все потому, что это природный заповедник, охранная зона, где размножаются мигрирующие виды птиц.
На двадцать километров прибрежной полосы — всего три спуска к морю, у которых летом толпа купальщиков, но стоит отойти на триста метров, как словно по волшебству — ни одного человека.
Сразу за пляжем — длинная полоса зелени. Заросли ежевики, шиповника, цветов, колючек, жестколистных растений, торчащих прямо из песка. Пробраться через них невозможно — вылезешь израненным, как святой Себастьян. А сразу за зеленью начинаются поля (пшеница, кукуруза, подсолнухи — в зависимости от времени года).
Если наш путешественник посмотрит в свой бинокль чуть правее, то увидит длинную, похожую по форме на боб лагуну с морской водой, отделенную от моря тонкой полоской земли. Это лагуна Торчелли. Она окружена оградой и в ней категорически запрещено охотиться. Сюда весной прилетают из Африки обессиленные птицы. Лагуна — это болото, где полным-полно озверевших комаров, москитов, водяных змей, рыб, цапель, водяных курочек, грызунов, тритонов, лягушек и жаб и сотен других мелких тварей, приспособленных к жизни среди тростника, травы и водорослей. Железная дорога проходит рядом, тянется параллельно Аврелиевой дороге и соединяет Рим с Генуей. Раз в день, примерно в одно и то же время, по ней с грохотом пролетает «Евростар».
А вот, наконец, и Искьяно Скало, рядом с лагуной.
Да, городок совсем крохотный.
Он вырос за последние тридцать лет вокруг маленькой станции, на которой дважды в день останавливается пригородный поезд.
Одна церковь. Одна площадь. Один бульвар. Одна аптека (всегда закрыта). Один продуктовый магазин. Один банк (есть даже банкомат). Одна мясная лавка. Одна галантерейная. Один газетный киоск. Аграрный центр. Один бар. Одна школа. Один спортивный клуб. И с полсотни двухэтажных домиков с черепичными крышами, в которых живет около тысячи человек.