Я захватываю замок
Шрифт:
Подумала. Пришла к следующим выводам:
1) Ответить Стивену взаимностью я не могу.
2) Мне хотелось прогуляться с ним вчера вечером, но…
Ладно, терпеть не могу чересчур наивных девушек в романах. Словом, я решила, что если пойду с ним, то он меня поцелует.
3) Сегодня утром у курятника мне не хотелось, чтобы он меня поцеловал.
4) И сейчас мне вроде тоже не хочется, чтобы он меня целовал.
Я снова задумалась. Меня охватило оцепенение. Точно наяву, я увидела перед собой
Правда, каково это, представить не удалось — я ведь не знаю, что ощущают при поцелуе.
Мне вдруг стало неловко. Зачем я только вообразила эту сцену?
Писать заканчиваю в спальне. Услышала, как Стивен плещется у садового насоса, и стремглав бросилась наверх. Полюбовалась на Стивена из окна. Зря я втянула его в свои фантазии. Стыдно, даже внутри все сжалось. Никогда больше не стану такого представлять! Зато теперь я уверена, что не хочу с ним целоваться.
И все же он очень красив! Стоит у насоса, а на лице вновь то самое глуповатое выражение… Бедняга Стивен, какая же я гадкая! Ничего в нем глуповатого нет! Хотя он в жизни не додумался бы до тех слов, которые якобы мне сказал. А некоторые были так хороши!
Довольно. Лучше помечтать о приятном. Например, о званом ужине в Скоутни-Холле. Это намного интереснее. Впрочем, предстоящий вечер интереснее для Роуз, чем для меня.
А если поцеловаться с одним из Коттонов…
Нет! Даже воображать не собираюсь!
Честное слово, я в ужасе от самой себя!
В любом случае, времени на мечтанья уже нет — Роуз и Топаз вот-вот вернутся.
Наверное, лучше вырвать из тетради последние страницы. Или?.. Нет, не стану жульничать с дневником. Тем более никто, кроме меня, в стенографии не разбирается. Хотя тетрадь надо спрятать… И не в дипломат, как обычно, а в башню Вильмотт — у меня там укромное место, о котором даже Роуз не знает.
Пойду через парадную дверь, чтобы не столкнуться со Стивеном. После дурацких фантазий мне неловко глядеть ему в лицо. Впредь буду с ним резка. Клянусь!
VIII
Описывать вечер в Скоутни придется урывками — меня наверняка будут постоянно отвлекать. Оно и к лучшему! Жизнь слишком интересна, чтобы часами сидеть на месте.
Новостей куча, и все хорошие. Коттонам мы понравились. А еще нам удалось раздобыть двадцать фунтов! Викарий купил лохматую полость тетушки Миллисенты. Завтра мы едем в Кингз-Крипт за покупками: мне нужно летнее платье. До чего же чудесно просыпаться по утрам, когда впереди столько приятного!
Теперь о Скоутни.
К званому ужину мы готовились всю неделю. Из бесконечных ярдов розового муслина Топаз сшила для Роуз восхитительное платье. (Прежде
Мне вспомнилось стихотворение Уоллера «Розе»:
Любая редкость, что ценна, недолгий век живет, Но та пора, что нам дана, должна быть радостью полна [6] .Произносить строки вслух я не стала — бедная старушка и без того расплакалась. А в целом, коротким визитом в замок она осталась довольна.
Шить оборки для платья оказалось очень весело: я воображала, будто мы героини викторианского романа. Роуз с радостью подхватила игру, но при упоминании Коттонов сразу замыкалась.
6
Перевод В. Кормана.
Душевных ночных разговоров о братьях мы тоже не вели. Не потому, что сестра злилась или дулась — просто целиком ушла в свои мысли. Даже читать перед сном бросила, только лежала в кровати и рассеянно улыбалась.
Но ведь и я не рассказывала ей о Стивене. Я бы умерла от смущения, если бы хоть словом обмолвилась кому-то о своих чувствах. Скрытность скорее моя черта, чем Роуз. Тем более сестра воспринимает Стивена как… как человека иного класса. (Может, и я его так воспринимаю? Неужели я сноб? Позор!) Рада отметить, обращаюсь я с ним теперь резко. Вернее, не мягко. Разве что вчера вечером, на секунду забывшись, взяла его за руку… Впрочем, это уже относится к ужину в Скоутни-Холле.
До чего приятно и весело было наряжаться! Солнце еще не село, но мы сдвинули шторы, принесли лампу и зажгли свечи — я как-то вычитала, будто настоящие модницы одеваются при искусственном свете, чтобы хорошо выглядеть в озаренных свечами гостиных. Наши платья лежали на кровати с балдахином; мое Топаз выстирала, отутюжила и сделала поглубже вырез на груди.
От Роуз мисс Блоссом пришла в восторг:
— Ей-богу, джентльмены глаз не отведут! У тебя такие белые плечи. Великодушный Создатель! Золотые волосы — и ни единой веснушки.
Сестра засмеялась.
Но как же ее злило, что нельзя взглянуть на себя в полный рост! Большое зеркало мы давно продали, поэтому я вертела перед ней маленькое, чтобы она могла увидеть себя по частям. Наши ухищрения казались ей пыткой.
— Зеркало есть в гостиной, над камином! — вспомнила я. — Если встать на рояль…
Роуз умчалась вниз.
Вернувшийся из ванной отец прошел через нашу комнату к себе в спальню. Спустя миг дом содрогнулся от его вопля:
— Что с тобой?! Что ты с собой сотворила?