Я заплатил Гитлеру. Исповедь немецкого магната. 1939-1945

Тиссен Фриц

Как я уже упоминал, я познакомился с Адольфом Гитлером в Мюнхене, еще будучи членом Немецкой национальной партии. Я не завязывал с ним более близких отношений еще некоторое время, да и после мы так и не стали друзьями.

Личным посредником между мной и нацистами стал Рудольф Гесс. Он приехал ко мне в 1928 году, точнее не помню, по инициативе тайного советника Кирдорфа, с которым я находился в дружеских отношениях. Кирдорф в течение многих лет занимал пост генерального директора Рейнско-Вестфальского угольного синдиката. Гесс объяснил мне, что нацисты купили «Коричневый дом» в Мюнхене и не могут наскрести средства на его оплату. Я предоставил Гессу необходимые суммы, поставив

условия, кои он так никогда и не выполнил. Я ни в коем случае не желал преподносить нацистам подарок; я просто организовал через банки иностранный кредит для национал-социалистической партии. Гесс тогда получил деньги, которые обязался вернуть, однако он вернул лишь небольшую их часть; за остальное мне просто пришлось «подтвердить получение».

Тайный советник Кирдорф вступил в ряды национал– социалистической партии задолго до меня. Его важная роль в Германии всегда довольно сильно преувеличивалась. Даже создание угольного синдиката, благодаря которому его имя стало известно за пределами Германии, нельзя приписать ему одному; основателем синдиката был и его коллега Ункель. Правда, Кирдорф был первым президентом синдиката и в отношениях с внешним миром занимал господствующую позицию. В те времена, когда кайзер Вильгельм II ввел свои первые законы по социальному обеспечению, Кирдорф яростно выступил против политики императора. В глубине души он был реакционером, хотя его ни в коем случае нельзя назвать недобрым. Он просто имел плохую привычку в приступе гнева быстро принимать решение. Во время своей знаменитой ссоры с кайзером он назвал маленький замок, где тот жил, «полем битвы».

Кирдорф не всегда поддерживал хорошие отношения с Гитлером. Как-то он написал Гитлеру письмо, которое отдал мне для личного вручения адресату. Он боялся, что иначе послание может не достичь цели, так как персонал Гитлера частенько придерживал неприятные письма. В этом письме Кирдорф выступал против преследования евреев, продолжавшегося в Германии в 1933 году. Так уж случилось, что своей успешной карьерой Кирдорф во многом был обязан евреям. Несмотря на это, он тогда уже оказывал огромную финансовую помощь нацистам. Кирдорф также отрекся от официальной церкви, причем еще до того, как нацисты пришли к власти. Однако, боясь смерти, он уступил Матильде фон Людендорф (жене генерала) и перешел в основанную ею новоязыческую церковь «Источник немецкой силы».

Кирдорф умер в почти девяностолетнем возрасте. Я присутствовал на его похоронах. Ужасное зрелище. Эффектно накрытый нацистским флагом гроб; очень неискренняя речь рейхсминистра экономики доктора Вальтера Функа, целиком состоявшая из льстивого восхваления присутствовавшего на похоронах Гитлера. В конце исполнили партийный гимн «Хорст Вессель». Я уехал сразу же после церемонии. Гитлер покидал похороны в то же время, и я спрятался за деревом, чтобы он меня не заметил. Я видел, как фюрер встал в своем автомобиле, явно ожидая оваций собравшихся рабочих, но поскольку никакой подготовки к демонстрации не провели, то зрелище было плачевным, не говоря уж о смехотворно напыщенной позе Гитлера. Я пожалел старину Кирдорфа; он заслужил лучших похорон.

Расскажу о своем знакомстве с Германом Герингом. Однажды ко мне пришел сын одного из директоров моих угольных компаний, некий господин Тенгельман, и сказал: «Послушайте, в Берлине живет некто Геринг. Он изо всех сил старается принести пользу немецкому народу, но немецкие промышленники его почти не поддерживают. Не могли бы вы с ним познакомиться?» Через некоторое время я встретился с Герингом. В те дни он жил в крохотной квартирке и отчаянно пытался похудеть. Я оплатил ему стоимость лечения.

Тогда

Геринг казался весьма приятным человеком, очень здравомыслящим в политических вопросах. Я также познакомился с его первой женой Карин, урожденной шведской графиней. Она была очаровательной женщиной и не проявляла никаких признаков психического расстройства, омрачившего последние годы ее жизни. Геринг поклонялся ей, и только ей удавалось укрощать его, словно он был молодым львом. Она также имела на него огромное влияние. После ее смерти Геринг превратил свое поместье Каринхалле в фантастический памятник первой жене.

Гитлера же я в следующий раз увидел в Мюнхене, на собрании по вопросу плана Янга. Позже я иногда встречался с ним в доме Геринга, но никогда не посещал его ни в Оберзальцберге, ни в «Коричневом доме». Однажды Гитлер, Гесс и Рём ночевали в доме моего покойного отца. Этим, пожалуй, и исчерпывались наши отношения.

Тем не менее я действительно связал Гитлера со всеми рейнско-вестфальскими промышленниками. Общеизвестно, что 27 января 1932 года – почти за год до прихода к власти – Адольф Гитлер произнес речь, длившуюся два с половиной часа, в «Индустриклубе» в Дюссельдорфе. Речь произвела глубокое впечатление на собравшихся промышленников, и в результате в кассу национал-социалистической партии хлынули крупные вливания из промышленных концернов.

Подготовительные мероприятия к этой «исторической» речи не стоят упоминания. Поначалу я вовсе не собирался давать Гитлеру слово. Обращение национал-социалистов к собранию не было предусмотрено. Наоборот, комитет «Индустриклуба» разрешил произнести речь одному социал-демократу, что сильно взволновало членов комитета, и многие пригрозили подать в отставку. На очень бурном заседании комитета я сказал, что есть лишь один способ исправить ошибку, а именно пригласить выступить на собрании кого-нибудь из национал-социалистов. Это предложение было одобрено.

Однако, выдвигая свое предложение, я думал не об Адольфе Гитлере, а о Грегоре Штрассере, ибо именно Штрассер был в те дни самой популярной фигурой из национал-социалистов в Рейнской области. Он был образованным человеком, фармацевтом по профессии; его принимали всерьез, несмотря на его национал-социалистические взгляды. Со Штрассером можно было поспорить, и он не производил такого неприятного впечатления, как, например, доктор Роберт Лей, который в то время издавал газету в Кельне, а сейчас является руководителем Германского рабочего фронта. Поэтому я попросил Штрассера произнести речь в Дюссельдорфском клубе, но вскоре после этого случайно встретился в Берлине с Адольфом Гитлером. Когда я упомянул о планируемом выступлении перед Дюссельдорфским «Индустриклубом», он сказал: «Думаю, мне лучше приехать самому». Я согласился, и именно из-за этого приглашения Гитлера хорошо узнали в Рейнской области (Рейнланде) и Вестфалии. Я не видел в этом приглашении никакой политической значимости, но Гитлер, без сомнения, сразу же понял политическую ценность предоставленной мною возможности.

Мой полный личный вклад в национал-социалистическую партию составил один миллион марок. Не более того. Моя поддержка сильно преувеличена, поскольку я всегда считался богатейшим человеком в Германии. Но что же, в конце концов, означает владение заводами? Уверяю, вовсе не то, что хозяин имеет много наличных денег, чтобы поделиться. В любом случае, у Гитлера были и другие финансовые источники. Например, знаменитый издатель Брукман из Мюнхена и Карл Бехштейн, всемирно известный производитель роялей из Берлина, давали нацистам большие денежные суммы. Кроме этого, Гитлер получил небольшие субсидии от отдельных промышленников.