Я жду тебя
Шрифт:
Большую часть времени они проводили на случайных работах, некоторые уходили батрачить на соседние поля.
У чамаров были маленькие домики, обнесенные глиняными заборами. По почерневшим от времени крышам было видно, как бедны их обитатели. Голые детишки с вздувшимися животами играли в дорожной пыли. Чамарки носили юбки из грубой линялой ткани, а голову покрывали плотными тяжелыми накидками.
Сукхрам вошел в поселок, пустой и безлюдный в это время дня. Вдоль дороги лежали изнывающие от жары собаки. После ночного бдения они теперь отсыпались. Подобно людям они соблюдали кастовое
У подножия маленького храма на полусгнившей кровати лежал старый слепой чамар. Кожа на его теле сморщилась и обвисла, на худой шее болтались тяжелые бусы. Старое рваное дхоти едва прикрывало ему бедра. Рядом с кроватью лежал кокосовый орех. Кружевная тень нима спасала старика от палящих солнечных лучей, и он мерно посапывал во сне.
Полуденный зной сковал природу. Умолк шелест листьев огромного дерева, и безмолвие, как бы сойдя с его кроны, проникло в глубь хижин, на стенах которых вперемежку с золотисто-желтыми фигурками отважных героев красовались выписанные охрой слоны рядом со священным фиговым деревом.
Кое-где возвышались пирамиды кизяка, расписанные узорами, чтобы кизяки не разворовали. Отгороженные колючим кустарником мусорные ямы никогда не выгребались. Сквозь оконца хижин можно было разглядеть все их внутреннее убранство, обмазанные глиной полы и черные стены. Никакой утвари. В таких хижинах проходит вся жизнь чамаров, они даже не мечтают когда-нибудь выбраться отсюда. Для них все это в порядке вещей. Поэтому люди из высших каст стали именовать любую грязную заброшенную местность «чамарварой».
В центре поселка стоял дом побольше и почище. Он предназначался для собрания панчаята [44] , который часто созывается в деревнях: пришедшие на совет чамары выносят из дома широкую тахту и усаживают на нее членов панчаята, а сами располагаются напротив и принимаются попыхивать трубками; за ними, сидя или стоя, устраиваются их жены, закрывая краем покрывала лица от посторонних взглядов. Женщины вроде и не слушают, что говорится на совете, они тихо переговариваются между собой, и стоит панчаяту закончиться, как они затевают крикливую перебранку; иногда дело доходит до потасовки, в ход идут крепкие мужские словечки; Дети пользуются моментом и поднимают невообразимый шум. Тут уж приходится вмешиваться старикам, которые до этого мирно дремали, забившись в какой-нибудь угол. Они начинают стыдить и увещевать спорящих и дерущихся, и тогда весь поселок превращается в кромешный ад. Днем же здесь тихо. Оживление вносят лишь возвращающиеся с полей мужчины. В отсутствие мужчин женщины мирно беседуют друг с другом.
44
Панчаят— общинный совет старейшин.
…Заметив Сукхрама, женщины стали перешептываться, показывая на него пальцами. Молодые натянули на голову углы покрывал, а девочки-подростки остались с открытыми лицами.
— Послушай, братец, — окликнули его наконец. — Поди-ка сюда.
Сукхрам не тронулся с места.
— Да ты не бойся!
— Это
Тогда все уставились на Сукхрама. Обычно в присутствии постороннего мужчины чамарки разыгрывают смущение, даже если никто не обращает на них внимания.
— Что нужно? — спросил Сукхрам.
Но ему никто не ответил. Женщины переговаривались между собой:
— Наверно, над ней измывался полицейский?
— Банке ее бил.
— А этому-то что, кем он ей приходится? — Это о Сукхраме.
— Бедняк должен помогать бедняку.
— Как бы не так! Станет тебе всякий задарма помогать!
Сукхраму надоело их слушать.
— Эй! — крикнул он. — Хватит болтать! Зачем звали?
Он обернулся и увидел Дхупо, стоявшую в нескольких шагах от него.
— Ты?!
— Я. А ты никак испугался?
— Чего мне пугаться?
Женщины с любопытством уставились на него. Как-никак, а Дхупо вдова. Кто знает, чем все это кончится?
— Сестрицы! — обратилась к женщинам Дхупо. — Карнат сегодня вступился за меня.
— Так он карнат! — презрительно бросила одна из женщин.
— Да, — отрезала Дхупо. Она с благодарностью глядела на Сукхрама и, помедлив какой-то миг, решительно подошла к нему.
— У тебя стыда, что ли, нет? — смущенно проговорил Сукхрам.
— А чего мне стесняться? — в ее голосе звучал вызов.
Сукхрам не нашелся, что ответить.
— Я хочу тебя кое о чем спросить, — заявила Дхупо.
— Ну? — неуверенно сказал Сукхрам.
— Она — твоя жена?
— Кто? — поинтересовалась одна из женщин.
— Да эта Пьяри.
— Ах, Пьяри? А чья она пьяри [45] ? — ядовито протянула другая женщина, и все рассмеялись. — Раньше была его, а теперь — полицейского.
— И как только мир терпит такую распутницу?
45
Игра слов. «Пьяри» на языке хинди, кроме имени собственного, значит «возлюбленная, любимая».
— Неужели тебе не стыдно за жену? — спросила Дхупо, пристально глядя на Сукхрама.
Он снова промолчал. Да и что было сказать: согласно традициям и обычаям женщина — собственность мужчины.
— Плевать она на него хотела! — заключила одна из женщин. И все они залились веселым смехом.
— Когда мужчина проявляет слабость, немудрено, что его жена путается с кем попало. Чем ей еще заниматься?
— Чего же он молчит?
— А что скажешь? Для них это дело привычное!
— Неужели у натов нет чести?
— О какой чести разговор, когда речь идет об их женах? Была у них, продажных, честь?
— Наты — самые низкие люди.
— Никто не знает, кто из нас низок, кто высок, — гордо произнес Сукхрам. — Человек не может быть низким от рождения, низким его делают подлые поступки. В мире все равны. Все когда-нибудь появляются на свет, и все когда-нибудь его покидают.
— Эй, люди, вы только послушайте, — всплеснула руками Дхупо. — Он стал настоящим пандитом! Уложил жену спать с другим, а сам пошел к нам сказки рассказывать.