Сейчас сочиняется чересчур много бестрепетно-профессиональных, хладно-неуязвимых стихотворений. Поэзию Сергея Соколкина я никак не могу назвать «неуязвимой»; каждая строка Соколкина останавливает, обращает на себя внимание, ранит, саднит, обескураживает, раздражает или влюбляет. Поэзия Сергея Соколкина – не бестрепетна. Она – живая. Подлинная. Настоящая.
Кирилл Анкудинов
Ожидание первое
Вне русских слов на русском языке
Масленица
Кто на Руси не любит шумной казни,веселой разудалой русской казни —с блинами и икрой кроваво-краснойи водкой серебристо-ледяной?!Гуляй, честной народ, сегодня праздник,гуляй, братва, и пей за сырный праздник.Царь-батюшка не любит трезво-праздных,царь-батюшка сегодня сам такой…Попеть
бы, погулять бы, побухать быи с каждой спелой бабой справить свадьбу.Под утро свадьбу, ночью снова свадьбу.Че рот раззявил, наливай полней!Кто кровь не любит погонять по венам,севрюжину и с хреном и без хрена,язык русалки к яйцам или к хрену!Ух, расплодилось по весне блядей…Как весело, легко снежинки кружат,румяных мягких баб головки кружат.Из сочных девок груди прут наружуи набухают солнцем и весной.И парни, затянув себя потуже,друг дружку лупят искренне по рожам,по красным мокрым и счастливым рожам.Дудят рожки и громыхают трубы,и чарочки братаются друг с другом.Лихой купец целует девок в губыи самым сочным дарит соболя.И казнокрад монаху дует в ушии нищим пятаки бросает в лужи.Ведь завтра он уже царю не нужен,башка его не стоит и рубля…И вот везут по кочкам и ухабамбольшую разухабистую бабу,соломенную фифу, дуру-бабу.Не баба – смерть уселась на санях.Ее когтит медведь, она и рада.Цепной шатун-медведь. И нет с ним сладу.Он мясо жрет, пьет водку с шоколадом.И пиво пенно плещется в бадьях.Вокруг идет-гудет война-работа,храп лошадей и псовая охота.И мне охота, и тебе охота, —так получай метлою в левый глаз.Ну, потерпи, соколик, белый голубь…Ты победил, – тебя за шкварник – в прорубь,глотни с ведра. И голой жопой – в прорубь.И еще раз. И двести сорок раз…А праздник разгулялся, шумный праздник,полнеба подпалил уже проказник.Он, как жених, красив – палач-проказник, —лишь спичкой чиркнул. И – за воротник.Он язычком ласкает бабу красным, —огонь, огонь, ах, как она прекраснав страданьях… Кто не любит шумной казни…Кто не любил, давно уже привык…И пьяный попик на корявых ножкахпьет из горла. И с ним какой-то – в рожках,пушистенький – в совсем нестрашных рожках.Дает-сует хрустящие рубли.Едят блины и взрослые и дети,едят блины и «до» и «после» смерти.У русских – первый блин идет за третьим.И за четвертым – тоже первый блин.
«Зачищены три олигарха…»
Зачищены три олигарха.Но это сверху, —Богом данное…Большой Иван кутит без страхас опричниною окаянною.Отрезанными головамипо-над страной собаки лаются.И птицы с черными крыламис восьми концов сюда слетаются.Но не берут меня в Малюты.Теперь Малюта – имя бранное.Как будто – малая валюта,но, впрочем,тоже Богом данная.Теперь словарь собачий в моде…Скинхед —какое имя странное.И я скинхеду дал по морде —за то, что слово —иностранное.
«Страну украли…»
Страну украли.И потерян след.До послезавтра доживем едва ли.Гуляет доллар, как хмельной сосед.При Сталине бы расстреляли.Куда мы мчимся,позабыв азы,(все нам – «хип-хоп»,и все нам – «трали-вали»),забыв, что мы народ, забыв язык!При Сталине бы расстреляли.Кричу я: – Люди, мы ж не хуже всех!..Но тишина. И я опять в печали.В
печали я!Уныние – есть грех.При Сталине бы расстреляли…
«Я не сторож брату своему…»
Я не сторож брату своему.И не брат я сторожу тому,кто стрелял на соловьиный шорох,кругом первым сделав Колыму.Я не сторож брату твоему,что поверил в гордую войну.И стрелял на Север, Юг и Запад,доверяя Богу одному.Просто брат я брату своему,просто честь не подчинить уму,просто он тогда меня не выдал…И теперь мне трудно одному.Я не сторож брату своему,приглашаю всех на Колыму…Я в Москве люблю ходить на небо,а еще – в Бутырскую тюрьму…
Вечный огонь
Я не курю, – подальше от греха…Забыть пытаюсь имя Герострата.И Евы Браун тень в годах-векахпередо мной ни в чем не виновата.Уже никто ни в чем не виноват.Лишь конь в пальто горит в лучах заката.И, журавлиный клин сминая, в адпроходят строем по небу солдаты.И из разрывов вековых пластовогонь,что, изрыгнув подошвы Рима,спалил Союз,становится костром,облизываясь в сторону Берлина…
Парк Победы
На ощупь танк – зеленый трактор с пушкой,привет с Урала – с темною душой…И всё. Капут! Лишь глупая кукушкасоперничать пытается с судьбой.Глаз слепит солнце. И воюют дети.Старик напряг последний свой кулак.Ведь главное —куда подует ветер,в какую сторону развернут русский флаг.
Карта мира
Ладонь, как танк, пылит по карте старой, —земля бугрит,горит со всех сторон.Ведь направленье главного ударапульсирует со сталинских времен.Я слышу голоса: и днем и ночьюнакатывают, – вал за валом вслед.И вещий гул прадедовых победв моей крови крепчает с новой мощью.Чем наяву страны хребет слабее,народа меньше – чем толпы пустой,тем круче верю в путь Её святой,грядущей славы отзвук всё яснее.И чем страшней, отверженнее лицагероев и поэтов, и вождей,тем путь светлей, —на звездах штык-ножейнебесный воздух снова шевелится.Издревле клином вышибают клин,кулачным боем разминают мышцы.Упруги стали русские границы —звучит приказ короткий:«На Берлин!».
Русский флаг
Русский флаг, что русское оружье,как улыбка Ваньки-дурака,что с лица не сходит,птицей кружитвдоль по сердцу – в тучах-облаках.…Оба войска пали над обрывом,прокричал стервятник вдалеке,звезд лучи скрестились над заливом,ангелы поплыли по реке…Умирает Ванька, но счастливый,древко сжав в недрогнувшей руке.
«Дано нам жить под строгим небом…»
Н.И. Тряпкину
Дано нам жить под строгим небом —у верной Родины в горсти,чтоб, умирая,русским хлебомпо всем окопам прорасти.Как сеятель в часы восхода,Любовь,что Господом дана,бросает только в чрево родасвободы вечной семена.
Страшный сон
Нам не дожить до Страшного Суда.Уходит мир сквозь пальцы, как вода.Уходит силав землю-мать – не зря.