Я живой!
Шрифт:
Хазар затянулся самокруткой и, блаженно улыбнувшись, выпустил тонкую струю дыма.
— И что дальше? — озадаченно спросил Сергей.
— А дальше — ничего. Я ж говорю, когда эти ган…ны наших на части рвать начали, я и слинял по-тихому… А ты бы не слинял?
— Наверное, — растеряно пробормотал парнишка. — Так что, базу захватили? Вояки?
— Да хрен их знает, но, вроде, не похожи… Какие-то они слишком уж здоровые… ну, для людей… да и без формы — в обносках каких-то, да в шкурах собачьих. Вблизи я их не видел — некогда, знаешь ли, было — шкуру свою спасал… Слушай, пацан, ты же, вроде,
Сергей покопался в рюкзаке и вытащил из него какой-то пузырек, вытряхнул из него две бледно-зеленые пилюли и протянул собеседнику. Хазар тут же забросил их в рот и разжевал, кривясь от горечи, потом прополоскал рот водой и проглотил.
Посидели, покурили, помолчали… А потом бывшего зэка пробило на откровенность. Он вывалил на Серегу почти всю свою жизнь: как первый раз попался, как посадили, как пытались сломать на зоне — сначала блатные, потом красные, как вышел, как первый раз человека завалил.
А когда приступ откровенности закончился, рассказывать, оказалось, было уже нечего. Вся жизнь бывшего бандита уместилась в сбивчивую пятиминутную исповедь.
— Ты это, извини, малой, что я на тебя все это вывалил… Просто я здесь уже давно. Хорошо здесь, для блатных схрон небольшой есть, с припасами, можешь пользоваться, если чо — на меня сошлешься…
Хазар снова замолчал, но ненадолго.
— А сегодня утром пытался прорваться… Досталось мне, братан, по полной. Ни хрена не получилось через них пробиться, шустрые падлы… Ты прости, брат, хреново мне что-то… Я полежу мальца, покемарю. А ты бди, ага.
Выглядел Хазар совсем плохо — воспаленные, обрамленные темными синяками глаза впали, бледное лицо стремительно белело, синеватые губы пересохли. Ему становилось все хуже, он, то и дело, закатывал глаза, как будто человек, с которым случился обморок, но тут же брал себя в руки, тряс головой и оставался в сознании, не позволяя себе отключиться.
Бандит лег на брошенный прямо на пол матрац и повернулся к дилеру спиной, показывая небольшую рану на шее, под затылком. На коже отчетливо виднелись следы зубов. Хазар прекрасно слышал, как фраер выщелкивает из разряженного пистолета обойму, загоняет в нее патрон, а затем передергивает затворную раму.
Какой смысл продлевать мучения, хвататься за ускользающую, как вода сквозь пальцы жизнь, если ты уже знаешь, что уже не жилец?
Вдох-выдох, вдох-выдох. Вдох… Выдох…
Хазар был уже мертв, когда Сергей нажал на спусковой крючок и выстрелил ему в затылок.
«Вблизи я их не видел — некогда, знаешь ли, было — шкуру свою спасал… Слушай, пацан, ты же, вроде, дилером обозвался? У тебя есть колеса какие-нибудь? От боли.» — Кот прослушал запись еще раз, удостоверился, что все, что требовалось Беру с Игнатом, он уже выяснил и со спокойной совестью снялся с позиции.
«Серега не маленький, — думал он про себя. — Сам о себе сможет позаботиться, я ему в няньки не набивался. Он Зевса кореш, а не мой».
Впереди был длинный путь и привыкший к нагрузкам убер прибавил ходу, ведь информация, которую он раздобыл, была
«Сучка, вот сучка!» — думал Игнат зло, подходя к стеклянной камере. Его била дрожь и, как он ни пытался успокоиться, ничего не получалось. Игнат просто терял контроль… Стоило ему подумать о ней, вспомнить ее терпкий, манящий, сладкий запах…
«Нет-нет-нет! Соберись! Какой на хрен запах, чертов слабак! Это отродье! Мутант!»
Нужно было проколоть девке последнюю серию препаратов. Плод должен развиваться правильно, ребенок необходим ученому живым — это приоритетная задача. Маленький ублюдок — ключ к решению проблемы бесплодия уберов. Обычные женщины не могли родить ребенка от совершенных солдат. Даже после того, как Док начал их к этому «подготавливать», все равно ничего не выходило. Если ничего не предпринять, совершенные люди… вымрут.
Наверное поэтому Игнат так хотел её. Даже изменившаяся внешность девки не отталкивала его, даже ставший округлым живот не уменьшал сексуального влечения. Когда он находился рядом, все его естество горело желанием обладать ей. Он начинал ненавидеть маленького выродка, который сидел в её чреве, за то, что он не от него…
«Сука…», — подумал Игнат, невообразимым усилием воли угомонив разошедшиеся нервы и, постаравшись придать себе спокойный вид, вошел в камеру.
— А я уж заждалась, — томно произнесла Катя и облизала пересохшие синеватые губы языком. Она задрала пижаму сама, до того как просунуть руки в отверстия для наручников. Первым, что увидел убер, когда вошел, были её обнаженные крепкие ягодицы — Ты до сих пор борешься с желанием трахнуть меня?
— Заткнись, — зло огрызнулся ученый. — Думаешь, мне не терпится подхватить от тебя мутировавший вирус? Неизвестно, как это на меня повлияет…
Игнат приготовил шприц и положил руку на левую ягодицу девушки. Он еле сдерживал желание овладеть Катей.
«Опомнись», — подумал он, злясь на себя за слабость. — «Это просто химия, феромоны… Она — мутант: она жрет сырое мясо и подмывается водой из проведенного в камеру шланга… Она заразна…»
Мысли шли в разрез с действиями: Игнат уже распахнул халат и сжал задранное к потолку хозяйство, чтобы направить его в лоно ненавистной и желанной пленницы…
Резкая боль в области паха заставила убера рухнуть на колени. Катина пятка прилетела снизу и угодила прямо туда, куда надо.
— С-с-сука… — тоненько простонал Игнат.
Я схватилась за стекло между отверстиями для рук, уперлась ногами в прозрачную стену и начала с силой давить на нее. Несколько секунд ничего не происходило, но потом стекло не выдержало — раздался хруст и я рухнула на стонущего от боли убера. Больше никого в помещении я не чувствовала и не слышала, Игнат работал один, но надо было поторопиться — в любую минуту в лабораторию мог зайти один из этих… И тогда мне конец.