Я живу не по уму, а как сердце мне велит
Шрифт:
– Спасибо, Борис Яковлевич.
Мужчина лишь улыбается, оглядывая женщину. Бледная, худенькая, но такая по-прежнему притягательная. Он проходит в свой кабинет, усаживается за стол, прикрывает глаза. Перед мысленным взором встает Вероника. Интересно, почему так? Что было в ней такого? Почему не смотря на годы, она осталась такой же привлекательной для него, как и была? Борис встряхивает кудрями, потирает переносицу, а затем и вовсе снимает очки, чтобы протереть стекла. Вероника. Его девочка. Его первая любовь …
Его отвлекает звонок телефона.
– Алло, мам?
– Боренька, с тобой все в порядке?
– Все в порядке, мам.
– Боренька, что случилось? Илона сказала, что вчера ты задержался на работе.
– Была сложная пациентка.
– Борь?
– Ты ведь помнишь Веронику, мама?
– Да, -женщина вздыхает.
– Как забыть-то.
– У нас с ней сын, мама.
– Что? Боренька?
– У нас с ней сын. Зовут Роман.
– Но как же? Почему она не сказала?
– Ее изнасиловали тогда, она думала, что это ребенок насильника.
– Изнасиловали? Боря?
– Да, мам, она так сказала.
– Ничего не понимаю. Как изнасиловали?
– Я не уточнял подробности, мам.
– Я видела тогда, как она выходила из машины.
– Мама?
– Ну да, я ходила к ее общежитию, а что такого-то? Ты был в отъезде, я хотела с ней поговорить.
Борис скрипит зубами. Мама продолжает.
– Я не говорила тогда с ней. Просто увидела, как она вышла из машины, а потом ты вернулся, и вы расстались. Я решила, что она нашла себе другого, иначе для чего все это?
– Какая это была машина?
– Обычная, черная.
– Мам, марка?
– Ну я не знаю, Борь, БМВ вроде.
– А ты случайно не видела, кто ее подвез?
– Нет, стекла были затонированы. Да и столько лет прошло.
– Понятно, мам.
– А ты уверен, что это твой сын?
– Да, мам, мы похожи. Можно сказать одно лицо.
– Но если вы похожи, почему она думала, что отец не ты? Она скрывала от тебя ребенка?
– Она думала, что сын похож на дедушку.
– Боря!
– Ну что Боря, мам? Я видел ее реакцию, когда она поняла, что это мой сын. Она чуть не умерла от счастья.
– Ну и что она теперь хочет? Брак, да?
– Брак? Мам …
– Если она так счастлива, что у вас сын.
– Она даже не пришла к нам домой, чтобы пообщаться всем вместе, послала Рому одного.
– Это какая-то игра.
– Да какая игра, мам, она чуть не умерла от страха, просто думая, что Рома нам не понравился, что мы не захотим с ним общаться. Для себя она ничего не требует.
– Так не может быть, Борь.
– Может, мам, может. Она самая лучшая.
– Боря?
– Как будто ничего не изменилось, мам. Я смотрю на нее и вижу ту девчонку, в которую я влюбился.
– Вы уже не юные, сын.
– Да, мам, жизнь прокатилась по нам. Но мы ведь еще можем …
–
– Я не знаю, я ничего пока не знаю. Мы общаемся не очень много времени.
– Ты не должен забывать, что теперь не один. Ты не должен навредить дочери.
– Мам, Илоне будет полезно женское влияние.
Женщина вздыхает.
– Я вижу, ты все решил.
– Она очень милая.
– Да, я понимаю.
– Я приглашу ее на обед, и вас приглашу, вам обязательно надо познакомиться с Ромой.
– Хорошо, Боренька. Хорошо.
Мать и сын прощаются, Борис откладывает телефон, в дверь стучат.
– Зайдите.
– Борис Яковлевич?
Мужчина улыбается.
– Заходи, Ром, и что за церемонии-то?
Парень заходит.
– Привет, пап. А мама где?
– В той же палате, что и в прошлый раз. У нее берут анализы, скоро закончат и можно будет зайти.
– Она хорошо себя чувствует?
– Да, я заходил утром. Все в порядке, но она останется в клинике на эту неделю.
– Пусть. Ей надо восстановиться.
– Конечно же! И я вот еще о чем хотел с тобой поговорить.
– Да, пап?
– Твое отчество.
– Александрович, как у мамы.
– Ты не хочешь носить мое отчество?
– Ты хочешь?
– Разумеется, и фамилию, но тут не настаиваю. И я хочу, чтобы в твоем свидетельстве о рождении были мои данные.
– Но мне же уже больше четырнадцати.
– Ну и что. Этот документ-то все равно остается у тебя.
– Я не против отчества, а про фамилию надо спросить у мамы, не обидится ли она.
– Спроси.
Роман пожимает плечами.
– Ты не обижайся только, ты же все равно мой отец.
– Я и не обижаюсь. И не хочу никак ранить твою маму.
– Да, я уже понял это. Ты очень ее любил?
– Больше жизни.
– Но почему тогда ты позволил ей уехать?
– Молодой был. Думал, что она должна реализоваться в профессии. Что не имею права удерживать ее в Москве, если у нее открываются такие перспективы в Швейцарии.
– Разве ты не знал, что она уезжает на год?
– Да, что-то такое говорилось, но было ведь понятно, что все это ничего не значит, главное уехать, а там и задержаться можно. Другое тогда было время, сынок. Многие стремились уехать.
– Понятно.
– Я и подумать не мог, что с ней такое случилось. Если бы я только знал …
– Ничего уже не вернуть.
– Да. Но мы можем изменить наше настоящее, чтобы наше будущее было лучше.
Роман улыбается.
– Можем.
– А этот Виталий, что ты знаешь о нем?
– Обычный, молодой, перспективный оперный певец. Кажется, мама познакомилась с ним в театре.
– И он так легко исчез из ее жизни?
– Я больше его не видел. И вещи он забрал.
– Не любил?