Я живу не по уму, а как сердце мне велит
Шрифт:
– Одно блаженство смотреть на твои дырочки, сладкая моя. Мне кажется, что только их вид способен меня возбудить.
– Борь?
– Она оборачивается к нему. Он улыбается.
– Мне кажется, ты совсем не изменилась здесь, такая же, как и двадцать лет назад.
– Разве такое может быть?
– Может. У чистых, невинных женщин.
– Да какая я невинная.
– И тем не менее. Я же вижу, какая у тебя дырочка.
Вероника грустно улыбается.
– Может ты и прав. Ведь у меня никогда не было сколько-нибудь
Борис раздвигает ее губки шире и нежно проводит пальцем. Она дрожит от его касаний. Он улыбается.
– Ты очень чувственная. А как твоя дырочка дрожит сейчас!
– Ей очень нравятся твои касания.
Он опускается к ее киске языком и начинает вылизывать. Женщина даже не пытается сдержаться, в какой-то момент, Вероника понимает, что ей не нужно себя отпускать, чтобы кончить. Кажется, ее тело ей не подчиняется. Борис проталкивает пальцы внутрь, сразу же попадает по ее особой точке, женщина громко кричит и проваливается в свой оргазм. Он продолжает обцеловывать ее плоть, дырочку, кожу перехода, некоторое время ждет, а затем возобновляет движение пальцами. Вероника медленно приходит в себя, но лишь для того, чтобы отправиться в новый оргазм. Женщина опускается грудью на кровать и стонет. Он ждет, пока она придет в себя, вынимает пальцы, шепчет.
– Видишь? Ты течешь, изумительно течешь.
Она оборачивается и вглядывается в его ладонь, Борис подносит ее ко рту и облизывает.
– Вкусная, сладкая девочка!
– Ты так захвалишь меня, Борь.
– Что ж делать, если ты идеальная?
Она хохочет.
– Пойдем, я покормлю тебя ужином.
– Пойдем. А заодно и расскажешь мне, до чего ты все-таки додумалась в своих вчерашних размышлениях.
В кухне она накладывает ему салат и горячее, усаживается напротив, Борис тут же реагирует.
– А себе кто будет накладывать?
– А мне нельзя, надо держать себя в форме.
– Вероника. Тебе нельзя пока сидеть на диетах. Покушай немного.
– Там ведь еще пирожные, Борь.
– Они не убегут. Свежие, покушаешь их еще и завтра.
Она кивает, накладывает немного овощей и отбивную. Кушают. Он не сводит с женщины взгляда. Наконец, она смущенно говорит:
– Я наверное зря тебе рассказала о своих проблемах.
– Почему это?
– Мне кажется, что теперь их не будет.
– Поясни?
– Ты же проверяешь мою влажность, так?
– Проверяю. С тобой все в порядке.
– Может быть, они потому были недовольны, что я не была достаточно увлажнена?
– Ты испытывала дискомфорт от соития?
– Вначале обычно да.
– Вероника? Что значит, вначале обычно да?
– Там как-будто все сжималось, но когда мужчина заходил до конца — все становилось нормально.
– То есть ты мне хочешь сказать, что позволяла проникать в себя не смотря на боль?
– Борь, но это же все в прошлом, теперь, когда ты лечишь мой гормональный
– Не должно быть. Но я ведь не могу проверить влажность глубже, я же обследую тебя пальцами.
– А как еще можно обследовать?
– Только во время близости. Никакого другого способа нет.
– Нет, Борь, такой жертвы я от тебя не приму. Ты и так очень много для меня делаешь.
– Это не жертва, дорогая моя.
– И все-таки, Борь.
– Расскажи мне еще, ты была возбуждена во время проникновения?
– Да, конечно, я не ложилась в постель без желания.
– А возбуждение, Вероника?
– Возбуждение?
– Солнышко, ты не могла не знать все это время, что такое возбуждение. Или ты и со мной его не испытывала?
– Борь! Ну что такое ты говоришь?
– Мне казалось, что ты всегда меня желала.
– Да, конечно. Как ты можешь в этом сомневаться? Я любила тебя больше жизни. И безумно желала.
– Желала и возбуждалась. Я никогда не проникал в тебя на сухую.
– Да, конечно. С тобой все было иначе.
– Она сглатывает.
– Но потом был он … Он запятнал меня. Что-то там внутри испортил.
Борис мрачнеет.
– Ты позволишь мне тебе помочь?
– Как ты хочешь это сделать?
– Я буду проникать в тебя. И ты удостоверишься, что с тобой все в полном порядке.
– А если нет?
– Физиологически с тобой все в полном порядке, я делал ведь УЗИ, я проверяю твою влажность — ты изумительно реагируешь на мои касания. Единственное, что я не могу оценить, это насколько ты влажная внутри, в глубине, длины пальцев для этого не хватает. Ну и надо разобраться, почему ты зажималась вначале.
– Зажималась?
– Ты ведь сама сказала, там как будто все сжималось. Ты ощущала что-то подобное, когда я тебя осматривал?
– Нет. Ничего подобного. А может дело в позе, Борь?
Он мягко улыбается.
– Мы с тобой попробуем разные позы, чтобы понять, что не так.
– Разные позы?
– Ты ведь не будешь против? Я обещаю, тебе будет со мной хорошо!
– Я не буду против, правда. Но мне бы не хотелось обременять тебя собой.
– Вероника, ты меня не обременяешь! Я хочу тебе помочь.
– Но почему?
– Почему? Потому что ты сладкая, вкусная, красивая. Разве нужны какие-то особые причины, чтобы помочь тебе?
– Я не знаю. Мне просто не хочется, чтобы ты жалел меня.
– Это не жалость. Слышишь меня? Это не жалость!
– Ты наверное хочешь это сделать в память наших отношений, да?
Борис медленно кивает.
– Можно сказать и так.
– Пообещай мне только, пожалуйста.
– Да? Что пообещать?
– Когда тебе не понравится со мной, ты больше не будешь ничего делать. В конце концов, я уже не молода, и жила без секса, и дальше проживу.