Я знаю, как ты дышишь
Шрифт:
– Ну все… Ну не плачь, Ка-а-ать… Все хорошо… все сейчас будет хорошо, а потом еще лучше! Все пройдет… заживет… у собаки боли'… у кошки боли'… а у Катьки не боли'!
– Ладно, Сань… – Она улыбнулась и забрала у него платок, потому что он, наверное, все на ее лице размазал. – Все уже хорошо! И у кошки и собаки тоже не боли'! Ни у кого не боли'! Спасибо, Саш… Это я так… развинтилась что-то! Наверное, просто устала.
– Устала? – спросил Тим.
Глупости! И не устала она вовсе! Разве от отдыха можно устать? Катя уже потянулась к мужу, чтобы доказать, что она совершенно ни
– Спи! – сказал Тим. – Вот сейчас выключу твой телефон и завтра до самого обеда спать будешь! А потом пойдем подарки покупать.
– Зачем? – уже сонно пролепетала она.
– Скоро Новый год…
– Правда? Мне казалось, еще не скоро…
– И опомниться не успеешь! – заверил ее Тим. – Ты чего хочешь под елочку?
– Новый пистолет. Нигде не зарегистрированный и с кривым дулом. Чтоб застрелить Сорокину – коварно, из-за угла – и спать спокойно всю оставшуюся жизнь! – Катя вынырнула из-под одеяла, потому что ей внезапно стало жарко.
– С кривым дулом? Оригинально, конечно, но… я уже присмотрел тебе такое… интересное, но без кривого дула! Хочешь, расскажу? Нет, передумал, не скажу. Пусть будет сюрприз!
– Тим, ты хочешь, чтобы я теперь до самого Нового года не уснула?! Быстро говори что!
– Ни за что! Стреляй, комиссар, хоть даже из зарегистрированного… и даже из-под кровати! Все равно всех не перестреляешь! А твоей маме знаешь, что купим? Блендер! Это такая крутая штука…
– Я знаю, что это за штука! Только, если честно, я ей плед хотела. Клетчатый. Чтобы мягкий и теплый. И не синтетический, а обязательно шерстяной. А блендер ей не очень нужен, мне так кажется. И вообще, зимой надо дарить мягкое и теплое! И пушистое!
– Ну, может, ты и права… я твою маму люблю. Давай купим ей пушистое!
Кате показалось, что, если он сказал: «Я твою маму люблю», – теперь и она просто обязана произнести: «И я твою, Тимка»… Но… она этого почему-то сказать не могла. Не могла, и все! И не потому, что Лидия Эммануиловна была совсем не похожа на ее вечно причесанную кое-как и так же кое-как, не по моде, одетую, но уютную, теплую… совсем как тот клетчатый плед, который она собиралась ей купить, маму! Совсем не похожа! Потому что мать Тима была… как блендер! Блестящая, холодная и, наверное, чрезвычайно эффективная! С КПД явно больше ста процентов!
Катя села в постели, потянув одеяло и оставив Тимов бок неприкрытым.
– Ты чего? – спросил он и недовольно завозился, отвоевывая свою часть одеяла обратно. Оно было достаточно большим, но, когда Катя волновалась, она инстинктивно подталкивала край одеяла под себя и так переворачивалась на живот. А потом сразу на бок, наматывая таким образом на себя почти все и оказываясь словно бы в коконе.
– На работе что-то случилось? – все не отставал Тим.
– Ничего, – вяло отмахнулась она. – Так, сорокинские штучки! И Лысенко тоже хорош… Только давай про это все сегодня не будем, а? Вот действительно, выключи ты этот чертов телефон, и завтра буду спать не до обеда даже, а до самого ужина! А за подарками в воскресенье пойдем! Твоей маме – блендер, а моей – плед. А твоему папе…
Она так и не придумала, что они купят его папе, потому что он ей однозначно
– Тимка, а давай собаку заведем?
Он тоже окончательно проснулся и сел рядом с ней:
– Собаку?
– Угу… собаку! Ты приходишь, а она тебя ждет!
– Закрытая весь день одна в квартире? – скептически осведомился муж. – Кать, это действительно будет собачья жизнь! И потом, ты представляешь, как мы утром встаем, ничего не успеваем, бегаем, собираемся, все время что-то ищем, а тут еще и с собакой гулять? А ее ведь и днем выводить надо! Обязательно! И учить, дрессировать, иначе она вырастет тупая. Но даже если она не вырастет тупая, она все равно может грызть твои туфли, и выть от одиночества, и облаивать всех, кто будет ходить мимо двери, и линять, и…
– У тебя что, была собака? – удивилась Катя. – И она выла, линяла и жрала туфли Лидии Эммануиловны?
– Нет, у меня не было, но у Томки была. Она выла, и жрала, и залезала в постель, когда никого не было дома, и однажды от скуки разодрала диван, хотя у нее было навалом игрушек. Но Томка все равно любила это чудовище, хотя ее нужно было с кем-то оставлять на время отпуска и гулять с ней в любую погоду, даже когда у тебя самой температура сорок или острый аппендицит! И она ужасно горевала, когда собака умерла, и даже не могла ходить в магазине мимо отдела, где продаются собачьи миски и ошейники, потому что начинала плакать.
– О господи! – с чувством воскликнула Катя и прижалась к Тиму.
– Да. Поэтому, если ты очень хочешь какое-то домашнее животное, давай лучше…
Кате на мгновение показалось, что он скажет «Давай лучше заведем ребенка», но муж закончил:
– …кота. Он спит почти весь день, и с ним не нужно гулять. Хотя, если ты очень хочешь, можешь водить кота на шлейке. Или купить ему ошейник с бубенчиками, и он будет сам себя веселить…
– …и драть наш диван…
– …который могла бы съесть собака…
– …и он будет спать в нашей постели, а нам тут и так тесно!
– Ага! И одеяла не хватает!
– Слушай, ты серьезно так думаешь? Ну, не про одеяло, а про кота?
– Мне кажется, тебе действительно лучше бы подошел кот. Ты так любишь этого страшного… лысого… который Афиноген! Просто хочется отвернуться, когда вы с ним целуетесь, потому что ты даже со мной не целуешься так… интимно!
– И вовсе он не страшный! – с некоторой обидой сказала Катя, напрочь проигнорировав выпад про интимное. – Он просто чудный! Волшебный. Он инопланетянин! Но он единственный в своем роде и неповторимый, поэтому лучше я иногда буду ездить к нему, чем заводить тут неизвестно кого. Потому что ты не любишь лысых и выберешь какого-нибудь волосатого. Который точно будет линять где попало. И выклянчивать у меня сосиски, когда будет сытый, а я – голодная! Нет, я, пожалуй, не хочу никаких домашних животных. Даже улитку в аквариуме, как у Машки Камышевой. Или попугайчиков. Они такие шумные! У нас были. Спасу от них не было, только и делали, что лузгали просо и орали! Мама их купила, чтобы у меня было счастливое детство!